Второе нашествие марсиан

Аркадий и Борис Стругацкие Второе нашествие марсиан

Братья Стругацкие не нуждаются в представлении — их имена достаточно известны любителям фантастики в нашей стране, да и за рубежом. Начав с космических приключений, Стругацкие в последние годы эволюционируют к фантастике социальной — в «Попытке к бегству», «Трудно быть богом», и более определенно в «Хищных вещах века».

Предлагаемая читателям «Байкала» повесть «Второе нашествие марсиан» создана с помощью традиционных элементов социально-фантастического жанра. Это — гротеск, гипербола, сатира. В самом названии подчеркнута преемственная связь этой повести с родственной литературой прошлого, в данном случае — с романами Уэллса. По поводу этого названия братья как-то полушутя говорили, что первое нашествие марсиан случилось в прошлом веке и было, как известно, описано в «Войне миров» Герберта Уэллса.

Повесть Стругацких имеет жесткую ориентированность — ее острие направлено против буржуазных обывателей, готовых принять и приветствовать любую диктатуру, любую самую противоестественную государственность при условии сохранения внешней благопристойности и уважения к жирной ряске их добропорядочности. Сегодня они принимают напалм, ведь это где-то там, далеко, и эмалевая полировка их холодильников, слава богу, от этого не страдает, и завтра обыватели примут концлагери, поскольку, господа, там, говорят, все упорядочено, чинно и ведется строгая учетность. Таков он, «этот проклятый конформистский мир», который во имя сохранения собственных вилл и особнячков продал Чехословакию Гитлеру и попытался остановить бронированные чудовища третьего рейха дипломатическими реверансами при подписании Мюнхенского договора.

Иносказательность братьев Стругацких во «Втором нашествии марсиан» не столь уж туманна. Их марсиане — это вчерашние фашисты, сегодняшние берчисты и куклуксклановцы, это — голдуотеры и им подобные.

В силу особенности литературного приема, взятого ими, марсиане показаны в повести вскользь, мельком, а больше уделено внимания восприятию мещанами новой диктатуры. И здесь авторам удается создать атмосферу подлости «равнодушных», о которых с ненавистью писал еще Бруно Ясенский. Несомненно, Стругацкие владеют оружием сатиры и приемами гротеска. Но тем более жаль, что порой у авторов сатира соскальзывает к юмору, а юмор — к шуточкам. Но, надо надеяться, читатели оставят в стороне такие недочеты и сумеют оценить главное — издевающуюся ненависть авторов к конформизму буржуазного обывателя.

О, этот проклятый конформистский мир!