Второе поколение

Мой сынок, всем сердцем желанный,
Поздний плод лет моих зрелых,
И единственная дочурка,
Что глазами пошла в отца!
Мы для отпрысков строим замки,
Мы возводим высокие башни,
Чтобы жизнь драгоценную вашу
Защитили толстые стены.

Кладка прочная, камни крепки,

И щетинятся амбразуры
Оружием нашим грозным.
Но не ров, не меч и не камень,
Не копье, и не мост подъемный,
И не бдительный глаз часового
Защитят вашу жизнь, мои дети,
Сберегут вас от смерти лютой.

Ах, сыночек, зеница ока,

Сочтены часы твоей жизни,
Кто-то смерил, сколько ударов
В груди твоей сердцу осталось.
Дочка милая, глаз услада,
Неминучая смерть подходит
К тебе все ближе и ближе,
Неужели твое цветенье
Дуновение смерти загубит?

Как в осаде, стиснуто сердце

Больнее, чем крепким камнем.
Горе, горе, захвачен замок,
Плачь, родитель осиротелый:
Где они, твои милые дети?
Где твой край и народ несчастный?
Не спасли неприступные стены,
Не спасли высокие башни.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Глава первая

Последний отзвук вечернего звона колоколов с внешней башни Храма Паладайна сменился звуками захлопывающихся дверей и ставен, скрежетом ключей, поворачиваемых в замках, и пронзительными протестами любопытного кендера, выкинутого из лавки, где тот шарил по полкам.

Шесть ударов колокола возвестили о завершении трудового дня. Хозяева закрывали лавки, покупатели, забежавшие за необходимым в последнюю минуту, раздосадованно выходили наружу, все еще сжимая в руках деньги.

— Маркус, время закрываться, — поторопила Йенна помощника.

Покинув свой пост у двери, юноша принялся проворно опускать тяжелые ставни, защищающие широкие окна.

В лавке потемнело, и Йенна улыбнулась. Она любила свою работу, но это время нравилось ей больше всего. Покупатели уходили, шум их голосов стихал, и она оставалась одна. Йенна не спешила уходить, прислушиваясь к тишине, вдыхая запахи, которые, даже если бы она стала слепой и глухой, сказали бы ей, что она находится в лавке, торгующей магическими ингредиентами: аромат розовых лепестков, пряный дух корицы и гвоздики, слабый запах разложения от высохших крыльев летучих мышей и черепашьих черепов. В эти часы запах был сильнее всего: теплый солнечный день рождал ароматы, а темнота усиливала их. В дверном проеме появился Маркус.

— Что-нибудь еще, госпожа Йенна? — нетерпеливо спросил он.

Юношу наняли недавно, и он уже был безнадежно влюблен в нее, как могут только девятнадцатилетние мальчишки — в двадцатичетырехлетних женщин. Впрочем, ни один помощник Йенны не избежал этой участи. Она даже рассчитывала на обожание и весьма разочаровалась бы — если не разгневалась, — случись по-другому. Однако она никогда не кокетничала со своими юными приказчиками, всегда оставаясь сама собой — красивой, могущественной и таинственной.

Йенна любила другого, и это знал весь Палантас.

— Нет, Маркус, можешь бежать в «Кабанью Голову» на ночную гулянку со своими приятелями!

Она схватила метлу и принялась оживленно мести пол.

— Они еще дети, — презрительно отозвался Маркус, не отрывая от нее восхищенного взгляда, следя за каждым ее движением. — Я предпочел бы остаться и помочь тебе с уборкой.

Йенна вымела за дверь сор и несколько листьев, заодно шутливо вытолкав метлой и горящего желанием помочь Маркуса.

— Я уже говорила: сейчас в лавке от тебя никакой пользы. Будет лучше для нас обоих, если ты не будешь вмешиваться. Я совсем не хочу, чтобы твоя кровь была на моих руках.

— Госпожа Йенна, я не боюсь... — начал Маркус.

— Тогда от тебя и вовсе не будет проку, — прервала его Йенна, улыбкой смягчая резкость своих слов. — Смотри, в том футляре лежит брошь, которая способна забрать твою душу и отправить ее прямиком в Бездну. Рядом — колечко, у которого хватит силы вывернуть тебя наизнанку. А видишь магические книги на дальней полке? Если ты слишком долго будешь вглядываться в их названия, то быстро сойдешь с ума.

Маркус был несколько ошеломлен, но не собирался этого показывать.

— Откуда это все? — спросил он, вглядываясь в темноту лавки.