Второе поколение

Лорана поспешно уселась обратно на стул и, схватив чистый лист пергамента, принялась неистово писать. Танис, чувствуя себя глупо, пересек комнату и принялся изучать карту Ансалона, развернутую на столе. Смущение и неясная тревога охватили его душу, когда из сплетения названий одно слово бросилось ему в глаза, приковав к себе внимание, — Квалинести.

«Вполне логично», — подумалось Танису. Стоило ему взглянуть в последнее время на сына, и в памяти вставали картины его детства, проведенного в Квалинести — стране, где он родился, родился в бесчестии. Прошли годы, прошли столетия, но воспоминания все еще приносили ему боль. Ему снова было шестнадцать, и он, незаконнорожденный сирота, жил в доме брата матери.

«Обидчивый», — описала Лорана их сына.

Танис и сам был обидчивым в этом возрасте или, вернее сказать, походил на некую невероятную машину, изобретенную гномами-механиками. Человеческая кровь кипела и бурлила в нем, ища выхода, и если не находила, то бурно взрывалась.

Танис не замечал своих черт в физическом облике сына. В юности он не был ни хрупким, ни болезненным. Он был силен, крепок — гораздо сильнее и крепче, чем требовали эльфийские каноны и эстетические воззрения. Широкие плечи и мощные руки Таниса оскорбляли взгляды большинства эльфов как постоянное напоминание о его человеческом происхождении. Он же щеголял своей человечностью — теперь это можно было признать. Он сам довел родичей до того, что его выгнали, а потом еще обижался на это.

Сходство отца и сына проявлялось совсем на другом уровне. Юноша тоже пребывал во власти внутреннего смятения, не мог понять, кто он и где его корни. И хотя Гил ничего не говорил отцу об этом — они вообще редко разговаривали, — Танис догадывался, какие муки переживает его сын в последнее время. Полуэльф молил Богов, чтобы они избавили его дитя от сомнений, но, похоже, молитвы не были услышаны.

Гилтас из рода Солостарана[2] был сыном Таниса, но на деле являлся ребенком Лораны — он был истинным эльфом. Гилтас был назван в честь Гилтанаса, брата Лораны, чью странную судьбу не обсуждали открыто. Гил был высок, строен, тонок в кости, прекрасно сложен, светловолос и имел миндалевидные глаза. Он был на четверть человеком, благодаря отцу-полукровке, но это никак не проявлялось в облике юноши, ведущего свой род от правящих эльфийских Домов.

Танис не переставал надеяться, что мальчик вырастет эльфом, что человеческая кровь в нем будет слишком слабой, чтобы мучить его, — это было в интересах самого Гила. Однако надеждам его не было суждено сбыться. В шестнадцать лет Гил вовсе не был вежливым, предсказуемым и послушным эльфийским ребенком. Он имел неровный характер, был раздражительным и непослушным. И Танис, памятуя, как он сам то и дело норовил выйти из повиновения, старался держать сына в узде.

Усердно разглядывая карту, Танис изо всех сил делал вид, что не заметил Гила, вошедшего в библиотеку. Он даже не поднял глаз, слишком хорошо зная, что увидит себя самого, стоящего посередине комнаты, и боялся увидеть черты, отражающие его слабости, в собственном сыне. Танис боялся этого так сильно, что предпочитал об этом молчать, поэтому стоял и безмолвно созерцал то место на карте, которое было обозначено словом «Квалинести».

Едва войдя, Гилтас сразу же понял, что родители наблюдали за ним из окна. Об этом говорили слабый румянец смущения, заливший щеки матери, и заинтересованность, с которой Танис смотрел карту, которую сам признал устаревшей, а также тот факт, что и отец, и мать сделали вид, что не заметили его появления.

Гил ничего не сказал, выжидая, когда они перестанут притворяться. Наконец мать подняла голову и улыбнулась ему.

— С кем это ты разговаривал у дома, мапете? — спросила Лорана.

В душе юноши зашевелилось привычное раздражение. Мапете! Нежное словечко, которым называют детишек!

Не дождавшись ответа, Лорана приобрела вид еще более смущенный и виноватый. Она поняла, что совершила ошибку.

— Мм... Ты ведь говорил с кем-то на улице? Я слышала лай собак...

— Это был сир рыцарь Как-его-там,— ответил Гил.— Я не запомнил имя. Он сказал...

Лорана отложила перо. Ее движения и голос были предельно спокойны.

— Ты пригласил его войти?

— Конечно, пригласил, — резко вмешался Танис. — Гил знает, что с Соламнийскими Рыцарями надо вести себя учтиво. Ну и где же он, сын?

— Перестань! Вы видели, что рыцарь уехал. Считаете меня абсолютным глупцом? — Гил терял контроль над собой. — Отец, будь добр, позволь мне договорить! Конечно, я пригласил рыцаря зайти, я же не невежа, и правила хорошего тона мне знакомы. Он сказал, что не может задерживаться, так как спешит домой, и велел передать вам с матерью вот это. — Юноша вытащил свиток. — Это от Карамона Маджере. Рыцарь останавливался в гостинице «Последний Приют», и когда Карамон узнал, что сир Уильям едет в этом направлении, попросил передать письмо. — Гил холодно передал свиток отцу.

Танис бросил на сына встревоженный взгляд, потом посмотрел на жену, которая пожала плечами и терпеливо улыбнулась, словно говоря: «Мы опять задели его. Опять!..»