Второе поколение

Рейстлин перевел взгляд золотистых глаз на магические книги в черных переплетах, и юноша последовал его примеру. Он вновь ощутил то волнение, которое чувствовал, входя в лабораторию в первый раз, и облизал сухие губы, словно долго блуждавший по пустыне путник, нашедший наконец прохладный источник, чтобы утолить жажду. Посмотрев на Рейстлина, юноша увидел, что его отражение теперь сменило цвет мантии на черный.

— Какие... Какие у тебя намерения, дядя? — хрипло спросил Палин.

— Все просто. Как я уже говорил, у меня было много лет, чтобы разобраться в ошибках. Мои амбиции были слишком велики. Я хотел стать Богом, чего смертным делать не полагается. Об этом, разрывая меня когтем, каждое утро напоминала мне Темная Королева.

Губы Рейстлина изогнулись, глаза блеснули, а тонкая рука дернулась при воспоминании о муке, еще больней сжав кисть Палина.

— Я усвоил урок, — горько сказал архимаг, — и умерил честолюбие. Я больше не буду стараться стать Богом. Мне хватит Кринна. — Сардонически улыбнувшись, он хлопнул племянника по руке. — Нам хватит Кринна, надо было сказать мне.

— Я... — Слова застряли у Палина в горле. Он был напуган и взволнован. Взглянув на портал, он ощутил, как тень надвигается на сердце. — Но Королева? Разве мы не закроем портал и дорогу для нее?

Рейстлин покачал головой:

— Нет, ученик.

— Нет? — Юноша тревожно посмотрел на дядю.

— Нет. Это будет мой подарок для нее, чтобы доказать преданность, — доступ в мир. А мир будет ее даром мне. Она будет править здесь, а я... буду служить. — Рейстлин выплюнул последние слова, словно отраву, и его губы растянулись в напряженной, безрадостной усмешке.

Чувствуя ненависть и гнев в ослабевшем теле, Палин задрожал.

— Брезгуешь, племянник? — презрительно хмыкнул архимаг, отпуская руку юноши. — Брезгливые не достигают власти...

— Ты сказал мне, чтобы я говорил правду. — Палин отпрянул от дяди, с облегчением чувствуя освобождение от горячего прикосновения, но в то же время, непонятно почему, желая ощутить его вновь. — И я скажу. Я боюсь! За нас обоих! Я знаю, что слаб... — Он склонил голову.

— Нет, племянник, — тихо сказал Рейстлин, — не слаб — просто молод. И ты всегда будешь бояться. Я научу тебя овладевать своим страхом, использовать его силу. Заставлять его служить тебе, а не наоборот.

Палин увидел, что лицо дяди выражает бесконечную нежность. Такого Рейстлина вряд ли видел кто-нибудь из ныне живущих. Образ юноши в черной мантии в блестящих золотистых глазах исчез, сменившись тоской и жаждой любви. Теперь Палин сам горячо сжал руку архимага.

— Закрой портал, дядя, и поедем домой! Комната, которую отец приготовил для тебя, по-прежнему пустует в гостинице. Мама сохранила памятную дощечку с магическим знаком на ней. Дощечка спрятана в шкатулке из палисандрового дерева, но я ее видел. Как часто я держал ее и мечтал об этом! Поедем домой! Научи меня тому, что знаешь сам! Я буду почитать и уважать тебя! Мы сможем путешествовать, как ты и хотел! Покажи мне чудеса, которые видел сам...

— Домой. — Рейстлин произнес это слово, словно пробуя на вкус. — Домой. Как часто я мечтал об этом. — Глаза архимага обратились на стену за порталом, призрачно поблескивая. — Особенно с приходом рассвета...— Глядя на Палина из-под низко надвинутого капюшона, Рейстлин улыбнулся. — Да, племянник, — сказал он тихо,— думаю, что отправлюсь домой вместе с тобой. Мне нужно время, чтобы отдохнуть, восстановить силы, избавиться от... прежних грез. — Палин увидел, как потемнели глаза дяди при воспоминании о боли.

Закашлявшись, Рейстлин оперся на руку племянника. Юноша осторожно помог ему подойти к креслу. Посох Палин прислонил к стене. Устало опустившись в кресло, архимаг жестом попросил Палина налить еще вина.

— Мне нужно время... — продолжал он, смачивая губы. — Время, чтобы обучить тебя, ученик. Время, чтобы обучить тебя... и твоих братьев.

— Братьев? — удивился Палин.

— Конечно, мальчик. — Рейстлин посмотрел на Палина с усмешкой. — Мне нужны генералы для легионов. Твои братья будут идеальными...

— Легионов?! — закричал Палин. — Я не это имел в виду! Ты должен вернуться домой и жить с нами — в мире и спокойствии. Ты заслужил это! Ты пожертвовал собой ради мира...

— Я?! — оборвал его Рейстлин. — Я пожертвовал собой ради мира?! — Архимаг разразился ужасающим смехом, от которого тени в лаборатории бешено заплясали, подобно одурманенным дервишам. — О, они так обо мне сказали? — Рейстлин смеялся, пока не задохнулся. Приступ кашля, сильнее, чем до этого, обрушился на него.

Палин беспомощно смотрел, как корчится дядя, издевательский смех все еще звенел в его ушах. Когда приступ прекратился, Рейстлин вздохнул и слабым движением руки подозвал племянника ближе. Юноша ясно видел кровь на платке и серых губах архимага. Отвращение и ненависть поднялись в Палине, но он подошел ближе и, вынуждаемый магической притягательностью Рейстлина, опустился на колени.