Второе предупреждение. Неполадки в русском доме

Классики марксизма тут выступили как идеологи, искажающие реальную историю — китайские стены разрушались, а варвары принуждались к капитуляции не товарами, а самой обычной артиллерией, как это буквально было и с Китаем, и с сотнями других народов. Какое-то время Россия имела силы этому противостоять, а сейчас на время ослабла. Ослабла не артиллерией, а сознанием.

Когда идеологи реформ проводили акцию по внедрению невозможных потребностей, они преследовали конкретные политические цели — в соответствии с заказом. Но удар по здоровью страны нанесен несопоставимый с конъюнктурной задачей — в РФ создан порочный круг угасания народа. Система потребностей, даже при условии ее более или менее продолжительной изоляции от чуждого влияния, очень живуча. Укоренение “потребностей идолопоклонника” создает для нас реальный риск “зачахнуть” едва ли не в подавляющем большинстве.

Мы снова в исторической ловушке — как и перед революцией начала ХХ века. Она складывалась в ходе такого процесса. До начала ХХ века почти 90% населения России жило с уравнительным крестьянским мироощущением, укрепленным Православием (или уравнительным исламом). Благодаря этому нашей культуре было чуждо мальтузианство, так что всякому рождавшемуся было гарантировано право на жизнь. Даже при том низком уровне производительных сил России, который был обусловлен исторически и географически, ресурсов хватало для жизни растущему населению. Было даже можно выделять достаточно средств для развития культуры и науки — создавать потенциал развития. Это не вызывало социальной злобы, так как крестьяне не претендовали на то, чтобы “жить как баре”.

В начале ХХ века, под воздействием импортированного капитализма это устройство стало разваливаться, но кризис был разрешен через советскую революцию. Это было жестокое средство, к которому общество пришло после перебора всех возможных альтернатив. Революция сделала уклад жизни более уравнительным и производительным. Жизнь улучшалась, но баланс между ресурсами и потребностями поддерживался благодаря сохранению инерции “крестьянского коммунизма” и наличию защиты против неадекватных потребностей. В культуре не было мальтузианства и стремления к конкуренции, благодаря чему население росло и осваивало территорию.

После 60-х годов произошла быстрая урбанизация, большинство обрело тип жизни “среднего класса”, в культуре интеллигенции возник социал-дарвинизм и стал просачиваться в массовое сознание. Право на жизнь (например, в виде права на труд и на жилье) стало ставиться под сомнение — сначала неявно, а потом все более громко. В конце 80-х годов это отрицание стало основой официальной идеологии.

И сегодня, под ударами реформы, общество впало в демографический кризис, обусловленный не столько социальными причинами, сколько мировоззренческими. Еще немного — и новое население России ни по количеству, ни по качеству (типу сознания и мотивации) уже не сможет не только осваивать, но и держать территорию. Оно начнет стягиваться к “центрам комфорта”, так что весь облик страны будет быстро меняться.

Таким образом, опыт последних десяти лет заставляет нас сформулировать тяжелую гипотезу: русские могли быть большим народом с высоким уровнем культуры и темпом развития только в двух вариантах: при комбинации Православия с крестьянским общинным строем — или при коммунизме с советским строем. При капитализме — хоть либеральном, хоть криминальном — русские стянутся в небольшое население Восточной Европы с утратой державы и высокой культуры.

В современной западной философии, которая остро переживает общий кризис своей цивилизации, есть взятый у поэта XVIII века Гёльдерлина принцип: “Там, где зреет смертельная опасность, там появляется росток надежды на спасение”. Надо надеяться, что нормальные человеческие инстинкты — сохранения жизни и продолжения рода — будут разворачивать коллективное бессознательное русского народа его созидательной стороной. Надо помогать этому средствами разума, стремясь, чтобы силы спасения выросли раньше, чем смертельная опасность созреет вполне.

Но для этого наша интеллигенция обязана подвергнуть хладнокровному и беспристрастному анализу те интеллектуальные конструкции, которые она в возбужденном состоянии вырабатывала последние полвека — и заменить те их блоки, которые несовместимы с жизнью народа.

Задача эта срочная, потому что народ, судя по всему, вымирать не собирается, в нем усиливаются идеи державности. Если интеллигенция откажется помочь людям выработать развитый язык и логику, они станут «материальной силой» в очень грубом обличье, а при своей реализации произведут в рядах наших либералов большое опустошение. И это очень дорого обойдется стране — дороже, чем Гражданская война 1918-1921 гг. Как выразился один политолог, «у народа России есть огромный нерастраченный запас чувства гнева».

Кровь детей и азбучные истины