Второе предупреждение. Неполадки в русском доме

Все эти люди, чтобы прийти и остаться, от многого отрешились. Но потом уже об этом не думали и не говорили. Съеживались и нервничали, когда ОМОН в очередной раз имитировал атаку с дубинками, давил на нервы. Как расширялись зрачки у женщин и девушек — глаза черные, совсем без радужной оболочки. Хотелось каждой поклониться. Но не уходили — это как-то было вычеркнуто из вариантов поведения. Только по утрам, когда мужчины виновато уходили на работу, спрашивали: «Вернетесь?»

Помню, вечером 27 сентября вдруг перестали пропускать людей к Дому Советов. Уходить — пожалуйста, а туда — нет. Все заволновались, особенно те, кто ждал друзей и родных. Столпились под холодным дождем у оцепления, переругиваются с военными, все промокшие. Вдруг с важным видом проходит через оцепление старик. Потеплее оделся, с сумочкой — продукты, вода. Женщины бросились к нему: «Ты как прошел? Где пускают?» А он с гордым видом, свысока им отвечает: «Нигде не пускают. А у меня блат есть. Офицер с моим сыном в Афганистане служил, он меня всегда пропустит». И от него отошли, с завистью и недоброжелательством. Блат! Мохнатая лапа!

Для чего же этот старик использовал свой блат? Чтобы пробиться туда, где он будет мокнуть всю ночь без пищи и огня, с риском быть измочаленным дубинками (о танках тогда еще не думали). Этот старик был выше самого понятия героизм, он был в другом измерении.

В ту ночь я, промокнув насквозь и чувствуя озноб, поехал домой переодеться. А утром Дом Советов был полностью блокирован, безуспешно туда пытались пробиться даже депутаты. Группы людей бродили вокруг кордона, пытаясь найти щелочку. Ко мне подошел парень с видом бывалого пройдохи. «Представляешь, — говорит, — вышел утром купить чего-нибудь поесть, а обратно никак. Но ничего. Тут есть проход — через помойку, а там дыра в ограде. Сколько у тебя денег? Давай скинемся и дадим на лапу». Я засомневался, но он верил в силу денег. Собрали все, что было (у него было порядочно), начал он переговоры. «Командир, ты скажи прямо, сколько надо. Все будет о'кей, я тут проход знаю». Не помогло, заслоны поставили серьезные, хотя офицеры были смущены. Один полковник милиции объяснял: «Граждане! Вас мало, и поэтому с вами можно не считаться. Вот если бы вышло вас полмиллиона, то ничего этого бы не было». Но говорил он эти разумные слова как раз тем, кто пришел, а не тем, кто глазел у телевизоров и на чьей совести поэтому тоже есть капельки крови.

Конечно, ничто не забыто, и память о 3-4 октября тихо работает в нашей душе. Шуму она не делает, но, думаю, редко когда пролитая кровь была такой спасительной для народа. Хотя ее прямого воздействия на политику вроде бы и не видно. Я думаю, главное, к чему послужила стойкость наших соотечественников, это то, что не удалось вселить в нас леденящий страх и не удалось стравить людей по политическим признакам. Особенно натравить граждан на армию (хотя после 4-го кое-где на стенах появлялись слова: «Армия, сука, продала Россию»).

Вот, вечером 28 сентября от посольства США на блокаду Дома Советов России передвигался батальон дивизии им. Дзержинского. Толпа ревела им: «Фашисты! Фашисты!» Я подошел поближе и смотрел в лица солдат, в касках и бронежилетах. Это были мальчики, все как один худые, щуплые, с лицами, неспособными скрыть никакое чувство. В глазах их застыл ужас. Ужас перед тем, что им могли приказать сделать.

Когда передние ряды ревевшей толпы, придвинувшейся к колонне, увидели глаза этих солдат, многие женщины заплакали. Они стали совать солдатам яблоки и сигареты. Им было жалко этих вооруженных детей гораздо больше, чем самих себя. Кто из них за Хасбулатова, кто за Ельцина? Это же чушь. Все видели: это две родные части одного народа, которые заталкивались подлыми политиками в какую-то страшную мясорубку. Да, русские люди не могут организоваться, чтобы умело этому противостоять. Но душу свою они этим политикам не продали (кое-кто из любопытства отдал даром, но это, как известно, другое дело — сам дал, сам взял).

Не будем питать иллюзий — еще и сегодня под корочкой мнимой стабильности кипят несовместимые чувства. Мы живем в состоянии холодной гражданской войны. Память о павших 3-4 октября помогает нам не допустить провала в войну «горячую». Она превращает чувства в холодную силу и держит нас.

Раздел 2. Революция регресса продолжается Как сработала наша власть?