Второе пришествие

Митрий был торговцем. И, как он сам похвастался, родовитым торговцем. В свои двадцать с небольшим он уже владел определенным капиталом и являлся членом торговой коалиции. За счет этого имел преимущество в своем занятии, со всеми вытекающими. Про свою работу он, казалось, мог говорить бесконечно. Ну, а Лилия, в свою очередь, сколько угодно могла рассказывать о героях и подвигах.

Так мы и шли. Лилия рассказывала Митрию о полубезумных подвигах, которые мечтала совершить, торговец твердил ей о стабильности своего бизнеса, перспективах и будущих прибылях. А что касается меня, то я в нашей маленькой компании занимался тем, что источал мрачную атмосферу.

На ночлег остановились прямо в лесу, между двух недавно поваленных деревьев, чьи листья уже пожелтели, но еще не успели опасть, поэтому кроны прекрасно защищали от ветра, заметно усилившегося после дождя. Лилия, раздобыв где‑то приличную охапку хвороста, развела костер, так ловко орудуя огнивом, что удивился даже Митрий. Он, как и я поначалу, немного не доверял молодой дворянке, но та умела убеждать не словами, но действиями.

Расположившись вокруг маленького, но жаркого костерка, мы разогрели остатки припасов и немного расслабились. Наполнившиеся пищей желудки потянули вниз, ко сну. Митрий немного угомонился и даже задремал, разыскав удобное место в листве поближе к кроне. Я тоже уперся спиной в шершавую кору и прикрыл глаза.

— Максим, – осторожно поинтересовалась Лилия. Она была единственной, кого не потянуло спать после ужина.

Я приоткрыл один глаз.

— А какой он был? – изнывая от любопытства, спросила дворянка.

— Кто был? – не понял я.

— Ясно кто! – воскликнула она. – Оборотень, которого ты сразил в Суховодье!

Митрий приоткрыл глаза, недоверчиво покосился на меня и невольно поежился.

— Обычный оборотень, – отмахнулся я. – Ты будто в жизни оборотней не видела…

— Не видела, – покачала головой Лилия. – А бой как прошел? Расскажи мне все в подробностях. А его когти были острее твоего меча? Тебе приходилось вставлять лезвие в пасть оборотню, чтобы он не мог сомкнуть челюсти и откусить тебе голову?

— Ничего такого не было. Он набросился на меня, а я его убил. И все.

Торговец фыркнул, поднялся с нагретого местечка и скрылся в кустах. Он ничего не сказал, но я как‑то легко догадался, что ему понадобилось удовлетворить естественные потребности. А вот Лилия даже не повернулась, чтобы отметить, что сопровождаемый ею торговец куда‑то ушел.

— Но это ведь неинтересно! – продолжала она. – Битва должна быть динамичной, красивой, запоминающейся. Чтобы твой подвиг увидели все, а барды сложили легенды и песни пели все последующие поколения.

Я запрокинул голову назад и увидел огромное, бесконечное ночное небо. Облака рассеялись, и оно стало невероятно ясным, настолько ясным, что можно было рассмотреть каждую из сотен миллиардов рассыпанных по нему звезд. В современных городах, образы которых, возможно, остались только в моей памяти, нельзя увидеть такое небо. Слишком много наземного освещения. Только некоторым, особо ярким звездам удается преодолеть искусственную преграду света.

— Битва это битва, война это война, – наставляющим тоном ответил я. – В ней нет ничего красивого и вдохновляющего, только смерть. И нечего бардам песни об убийствах складывать.

— Барды складывают песни вовсе не о войне, – справедливо возразила Лилия. – В своих песнях они воспевают героев, тех, кто сражается за людей, кто защищает их, тех, кто спасает попавших в беду. Я тоже хочу, чтобы обо мне сложили песню. Хочу, чтобы люди знали, что я, Лилия Руденберг, никого не брошу в беде и всегда приду на помощь…

— Как давно ты путешествуешь? – неожиданно поинтересовался я.

— С тринадцати лет. – Лилия покосилась на лежащую на земле перчатку, немного поправила рукой. Видимо, в кажущемся хаосе из разбросанных вокруг элементов доспеха существовала определенная закономерность. Я просто ее не замечал. А Лилия все знала. – Я путешествовала со своим дядей, герцогом Гюнтером примерно шесть лет, с тех пор, как меня изгнали из замка, и до того момента, как приняли в орден рыцарей Львиной розы…

— О–о, – удивленно протянул я, – так ты изгнанная дворянка… Неужели жениться отказалась?

— Нет, – потупила взгляд дворянка. – До свадьбы дело не дошло. Отец познакомил меня с тем, кто должен был стать моим женихом, каким‑то противным мальчишкой. Мы с ним гуляли в саду, разговаривали, он так хвалился, важничал… В общем, слово за слово, и я выбила ему глаз…

— Молодец, девица, – усмехнулся я. – Так, значит, тебя изгнали за то, что сделала кривым какого‑то маркиза?

— Принца… – еще больше засмущалась Лилия.

— И теперь тебе никогда не вернуться домой? Будешь вечно скитаться, без дома и родного очага.

— Нет, – покачала головой девушка. – Отец уже давно простил меня. Ворота замка всегда будут открыты, чтобы принять меня и моих друзей. Меня изгнали понарошку, отец хотел проверить, выдержу ли я жизнь без прислуги и роскоши. – Лилия улыбнулась, хитро и довольно. – А я выдержала! Не без помощи дяди Гюнтера, конечно…