Второе пришествие

Я провалился под его руку, опустившись на заранее выставленную вперед ногу. Извернулся, словно змея, переставил ноги и, скомпенсировав баланс изгибами торса, смог сделать на полусогнутых ногах два шага в сторону, причем довольно быстро, да так, что ни на мгновение не потерял равновесия. Развернулся и вытянулся у него за спиной.

Не успел я поразиться собственным возможностям, как что‑то подтолкнуло меня довершить начатое – победить. Противник неожиданно превратился для моего взгляда из человека в пирамидку детских кубиков, хрупкую и неустойчивую. Я видел все изъяны его стойки, мог вытолкнуть любой кубик, и он бы рухнул к моим ногам. Либо чуть покачнуть вершину.

Так я и сделал. Положил руку ему на голову, коснувшись пальцами макушки, и потянул назад, немного изменив вектор падения в том направлении, где бы громила никак не смог восстановить равновесие. Противник даже не успел понять, куда же я делся, а уж тем более среагировать на неожиданную атаку.

Широкое тело громилы угрожающе накренилось. Он начал инстинктивно махать руками, стараясь удержать равновесие или за что‑нибудь зацепиться, но я стоял прямо за его спиной – там, где он не мог дотянуться до меня. Так и не нащупав точки опоры, он с жутким грохотом рухнул на пол, приложившись затылком о деревянный пол.

«Хати–маваси–нагэ» – неожиданно всплыло в памяти название техники. Один из приемов айкидо. Я интуитивно понимал его суть: бросок с выведением из равновесия за счет смещения центра тяжести. Также знал, что выполнил неправильно: в самом конце я должен был отпустить поверженного противника и позволить ему безопасно упасть, но вместо этого добавил инерции вращению. И он сильно ударился об пол затылком.

Впрочем, его мозгам это не должно было навредить.

По трактиру прокатилось удивленное «ох».

Я сделал шаг назад и, наконец, позволил себе растеряться. Нелепо разинул рот и переводил взгляд то на потерявшего сознание громилу, то на свои руки, отправившие его в нокаут.

Подоспел трактирщик. Разочарованно покачал головой и склонился над лежащим на полу громилой. Удивленно цокнул языком:

— Это как ты его? Хоть не убил?

Я посмотрел на внушительную челюсть хозяина трактира. Затем на лицо Илины, окаменевшее от удивления.

— Эй, вы, – трактирщик повернулся к его товарищам, наблюдающим за развитием событий, словно гуси – вытянув шеи и разинув клювы. – Ну‑ка поднимите его и отведите домой, пока ничего плохого не сталось.

— А что еще плохого‑то может статься? – проблеял один.

— Цыц! – прикрикнул трактирщик. – Делайте, что велено.

Больше возражать они не решились. Громилу окружили, нашлепали по щекам, вернули в чувство. Когда смог бессвязно мычать, поставили на ноги, подставили плечи. Хулиганы закряхтели и просели под тяжелой ношей. Слишком уж большим он был для своих хлипких товарищей.

Медленно потопали на выход. Третьему помощнику плеча не хватило, поэтому он просто бегал вокруг них, подбадривал товарищей и пытался разговорить контуженого громилу.

— Проваливайте отсюда! – крикнула им вдогонку Илина. – Чтоб духу вашего здесь не было!

Когда дверь закрылась, а с улицы донеслось хриплое пение пьяного громилы, я обессиленно рухнул на ближайшую скамью.

Илина села рядом и устало вздохнула.

— А ты даже не знаешь, кто это был, – немного помедлив, сказала она. – Это Тит – единственный сын старосты нашей деревни, Римена. Дурак, каких поискать, но зато злой и сильный. Все его любили и баловали, вот и вырос такой неблагодарный детина. Старик Римен умный, добрый, заботливый. Но вот сын его… Эх… – девушка тяжело вздохнула. – Тит так просто не отступит, обязательно отомстить тебе попытается. Будь осторожен. У него целая банда таких же бездельников. А ты разве кулачному бою обучен?

— Не знаю, – замялся я. – Но кажется, это называется айкидо.

Я задумался. Одним из моих первых воспоминаний был тренажерный зал. Его я помнил очень отчетливо, видимо, потому что провел там много времени. Очевидно, там я и занимался боем. Как же это было сложно, путаться в собственных воспоминаниях.

Уже давно перевалило за полночь. У меня не было часов, но я это чувствовал. И безумно хотел спать. Впечатлений за прошедший день мне хватило бы не на одну жизнь, а помнил я как минимум несколько тысяч. Чужих жизней…

Большинство посетителей трактира уже покинули заведение. Мужчина в кафтане с меховым воротником поднялся на второй этаж, где он снял на ночь две комнаты, себе и двоим работникам. Лег спать. Только работники, ослушавшись приказа, остались внизу, в зале, но больше ничего не заказывали. Просто сидели и о чем‑то разговаривали.

Илина тоже закончила работу, но прежде чем отправиться домой в деревню, она подошла к моему столику и опустилась на скамью.

Некоторое время девушка сидела молча, стараясь выглядеть спокойно. Только я видел, что она напряжена, что теребит пальцами края рукава, что непрестанно косится на меня, но боится заговорить. Чувствовал, что внутри она вся бурлит и пенится. И все‑таки дождался, когда она сама начнет беседу.

Она выдохнула и повернулась ко мне: