Второе пришествие в гневе

На следующий день, рано утром, они с Тиббетсом вылетели из Вендовера на юг, в город Альбукирке в штате Нью-Мексико, где на машине их ожидал полковник Лансдейл. Шеф службы безопасности отвез обоих авиаторов в Санта Фе, остановив машину у массивных железных ворот, которым было, наверное, не менее ста лет. В небольшом дворике их ожидал профессор Рамсей, который должен был сопровождать офицеров в «Место Y», в Лос-Аламосе. Атомная лаборатория была размещена там по двум причинам. Место было глухим и отдаленным, что упрощало вопросы безопасности. Кроме того, вокруг практически не было гражданского населения, которое могла бы пострадать, если бы исследования привели к случайному взрыву и радиоактивному заражению.

Первым впечатлением Тиббетса было разочарование. Он считал, что «место рождения новой бомбы должно выглядеть более индустриально и цивилизованно».

А перед глазами полковника предстало десятка два грубопостроенных зданий, где за оградой из проволочной сетки жили вместе с женами и детьми шесть тысяч ученых, инженеров и техников. Лейтенанту Безеру это место напомнило концлагерь, как и в Вендовере, везде висели предупреждения: «Запретная зона», «Строго запретная зона».

Офицеров принял у себя в кабинете научный директор проекта, физик-теоретик Роберт Оппенгеймер. Летчиков он встретил радушно, но в отношениях его с полковником Лансдейлом чувствовалась напряженность. Лансдейл вел слежку за Оппенгеймером, поскольку в молодости ученый был связан с различными коммунистическими организациями и прочей мразью. Генерал Гровс лично допросил Оппенгеймера и был удовлетворен тем, что ученый давно порвал со своим двусмысленным прошлым. Генерал приказал спять наблюдение с Оппенгеймера, но полковник Лансдейл игнорировал этот приказ, продолжая тщательную слежку за ученым. В это время в Лос-Аламосе работали по меньшей мере полтора десятка советских шпионов, чьи действия обеспечивала целая армия связников, разбросанная на огромной территории от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Но сотрудники службы безопасности следили именно за Оппенгеймером… Когда полковник Лансдейл ушел, Оппенгеймер отвел Тиббетса и Безера в лабораторию профессора Рамсея, заметив при этом: «Для всех будет лучше, если вы узнаете все».

Далее ученый поведал летчикам, что здесь, в Лос-Аламосе, понята сущность цепной реакции и исследуется уникальная проблема критической массы: как расположить вместе два куска урана-235, чтобы в нужное время они вызвали атомный взрыв.

Оппенгеймер описал проблему в упрощенном виде.

— Главное, чтобы взрыв произошел в нужное время, — сказал он. — Когда мы решим эту проблему, тогда и начнется ваша работа, полковник.

Затем ученый кратко объяснил устройство атомной бомбы. Создан механизм, который так быстро приводит в соприкосновение две полусферы Урана-235, что их совместная масса достигает критической точки и взрывается.

Количество используемого урана-235, размер двух полусфер, скорость, с которой они должны соединиться — все это, объяснил Оппенгеймер, является вопросами, на которые еще нужно найти ответ.

Затем они перешли в соседнее здание, где находилась лаборатория капитана 1 ранга Уильяма Пэрсонса, с которым Тиббетс встречался в Колорадо-Спрингс. Команда Пэрсонса решала проблему: как сделать так, чтобы бомба над целью взорвалась на заранее определенной высоте. Изучалась мегодика превращения всех этих кусков урана и плутония в боевое оружие.

Оппенгеймер заметил, что Пэрсонс сам, видимо, примет участие в вылете на атомную бомбардировку.

— Отлично, — прокомментировал Тиббетс. — Если что-нибудь сработает не так, то я буду знать, кому сразу объявить выговор.

— Если что-нибудь пойдет не так, — ответил Пэрсонс, — то вряд ли от нас что-либо останется. Так что объявлять выговор будет некому.

Оппенгеймер затем открыл Тиббетсу, что в ближайшие месяцы ему придется испытать атомную бомбу. Это поможет ученым разработать окончательный вариант кожуха бомбы, а также, проверить взрыватели замедленного действия, которые приведут бомбу в действие на нужной высоте.

Ближе к вечеру Оппенгеймер повел офицеров по коридору, прошел с ними через анфиладу комнат, завешанных грифельными досками, исписанных какими-то формулами. Внезапно Оппенгеймер как-то подтянулся, и его ноздри стали раздуваться, как у охотничьей собаки, почуявшей добычу. Они вошли в какой-то кабинет. Там на простом деревянном стуле с прямой спинкой сидел небритый и растрепанный человек, уставившийся неподвижным взглядом в висевшую перед ним грифельную доску. Тиббетс даже сначала подумал, что это местный дворник, решивший отдохнуть именно здесь после ночной смены. Оппенгеймер молча встал позади стула, и они вместе уставились на доску, на которой было написано какое-то сложное уравнение. Оппенгеймер подошел к доске, стер часть уравнения и написал несколько новых символов. Сидевший на стуле человек не шевельнулся.

Оппенгеймер написал последний символ.

Небритый в сильном возбуждении поднялся со стула и закричал:

— Я искал эту ошибку два дня!

Это был Энрико Ферми, величайший из гениев мировой физики.