Второе признание

Наверху я открыл дверь со второй попытки. Отчасти чувствуя себя хозяином квартиры, я придержал дверь для Сола, пропустил его вперед, а сам зашел вслед за ним. Мы очутились в середине небольшой прихожей. Повернув направо, в ту часть квартиры, которая выходила окнами на улицу, мы вошли в довольно просторную комнату. Обстановку составляли современная мебель, подобранные ей в тон яркие ковры, за которыми явно ухаживали, пестрые картины на стенах, солидная подборка книг и камин.

– Уютное гнездышко, – заметил Сол, осматриваясь вокруг.

Одно из различий между мной и Солом заключается в том, что мне порой надо взглянуть на вещь дважды, чтобы удостовериться, что я ничего не упустил, тогда как ему достаточно одного взгляда.

– Ага, – согласился я, кладя свой портфель на кресло. – Я так понял, жилец отсюда съехал, так что квартирка свободна. Можешь ее снять.

Я вытащил из портфеля резиновые перчатки и отдал ему одну пару. Он тут же начал их надевать.

– Как плохо, – сказал он, – что ты не забрал у него партбилет тогда, в ночь на понедельник. Это избавило бы нас от лишних хлопот. Мы ведь за ним сюда явились, да?

– В первую очередь за ним, – ответил я, натягивая вторую перчатку. – Прихватим все, что найдем интересного, но сувенир на память от Американской компартии нас просто осчастливит. Неплохо бы отыскать какой-нибудь сейф, но возиться с ним не будем. – Я двинулся влево. – А ты давай с той стороны.

Работать с Солом – сплошное удовольствие, потому что можно, не обращая на него никакого внимания, полностью сосредоточиться на своем участке. Мы оба любим проводить обыски, конечно, не такие, когда надо переворачивать вверх дном кровати или ползать по полу с лупой, потому что в результате получаешь четкий и ясный ответ: да или нет. В этой комнате, на которую мы потратили целый час, ответ получился: нет. Здесь не нашлось не только никакого партбилета, но и вообще ничего, что можно было бы забрать с собой, чтобы показать Вулфу. Единственной похожей на сейф вещью оказалась запертая шкатулка, стоявшая в ящике письменного стола. К ней подошел один из моих ключей. Внутри лежала наполовину пустая бутылка дорогого шотландского виски «Маккрей». По-видимому, это был единственный секрет Рони от уборщицы. Самую утомительную часть – книги – мы оставили напоследок. Ни в одной из них не обнаружилось ничего, кроме страниц.

– Наш касатик никому не верил, – посетовал Сол.

Затем мы перешли в следующую комнату – спальню, оказавшуюся вдвое меньше гостиной. Сол бросил взгляд по сторонам и произнес:

– Слава богу, никаких книг!

Я искренне с ним согласился:

– Надо нанять мальчишку-подмастерье. Для взрослого пролистывать книги, чтобы заработать себе на жизнь, – сущий ад.

Спальня не отняла у нас много времени, но и здесь мало чем удалось разжиться. Чем дальше мы продвигались, тем больше я убеждался, что либо Рони было нечего скрывать, либо у него имелось столько опасных секретов, что банальных мер предосторожности не хватало, и, вспоминая, что случилось с оранжереей, я без труда понял, как обстоит дело. Когда мы покончили с кухонькой размером не больше лифта в доме Вулфа и ванной комнатой, которая была намного больше и сверкала чистотой, меня вдруг умилила мысль о запертой в шкатулке от уборщицы бутылке виски – единственном и вполне невинном секрете, которому нашлось место в доме Рони.

Сочтя, что эта мысль продемонстрирует широту моей души, в которой теплилась жалость даже к такому первосортному ублюдку, как Рони, я подумал, что надо бы рассказать о ней Солу. Перчатки были уже убраны в портфель, портфель находился у меня под рукой. Мы двигались в сторону двери, собираясь уходить. Мне так и не удалось досказать Солу свою мысль до конца, потому что нам помешали. В тот момент, когда я дотронулся до дверной ручки своим носовым платком, послышался шум работающего лифта. Он остановился на нашем этаже, и двери открылись. Можно было не гадать, в какую квартиру направится его пассажир, потому что на этаже была всего одна квартира. С площадки донеслись шаги, затем скрежет ключа в замке, но к тому времени, когда дверь распахнулась, мы с Солом уже были в ванной, прикрыв, но не захлопнув за собой дверь.

Затем чей-то голос негромко произнес:

– Есть тут кто-нибудь?

Это был Джимми Сперлинг.

Другой голос звучал еще тише, но совсем не дрожал.

– Ты уверен, что это здесь? – спросила мать Джимми.

– Конечно здесь, – грубо ответил он. Это была грубость насмерть перепуганного человека. – Пятый этаж. Входи же, нельзя тут стоять.

Послышались шаги, удалявшиеся в направлении гостиной. Я шепотом объяснил Солу, кто это такие.

– Раз они опоздали, пусть попробуют что-нибудь найти.

Я на полдюйма приотворил дверь, и мы стали прислушиваться.