Второе рождение Клоса (сборник)

Ему оставалось только одно, но он не мог решиться. Рупперт ещё надеялся на что-то… Снова ударил по клавишам, и вдруг послышался телефонный звонок. Рупперт встал, поднял трубку:

— Кто там ещё, какого чёрта? Что вам надо? — Потом вдруг он вытянулся в струнку и начал пальцами левой руки застёгивать пуговицы на мундире.

Голос генерала фон Броха отрезвил Рупперта.

— Я только что разговаривал с Лотаром, — генерал говорил пренебрежительно, с отвращением. — Надеюсь, Рупперт, вы знаете, как должен поступить немецкий офицер в подобной ситуации? Принимая во внимание моё доброе расположение к вашему отцу, даю вам полчаса. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы сохранить честь немецкого мундира. — И генерал повесил трубку.

Что мог после этого сказать капитан Вилли Рупперт? На столе, рядом с телефоном, лежала кобура с пистолетом. Достаточно было лёгкого движения — и всё было бы кончено, всё осталось бы позади: и Ильза, и Лотар, и ненужная, глупая надежда. Однако он не мог решиться.

«Только не дома», — подумал Рупперт. Он застегнул пояс, поправил кобуру с пистолетом и вышел на улицу. Сел в машину, завёл мотор. Ему было безразлично, куда теперь ехать… Только бы скорее найти смерть…

В это время Анна шла по улице, которую ей назвал Клос. Она подошла к зданию больницы, оглянулась и снова увидела агентов гестапо. Они следовали за ней по пятам, держали её под наблюдением почти не таясь.

Анна вошла в пустой двор. В неосвещённых воротах стоял Ромек. Он схватил девушку за руку и втащил в какой-то подъезд.

Когда один из агентов, следивших за Анной, подошёл к подъезду, Ромек набросился на него и рукояткой пистолета ударил по голове. Послышался приглушённый крик, и гестаповец упал на мостовую. Анна и другой парень из диверсионной группы, Войтек, скрылись в глубине проходного двора. На проезжей части мостовой стоял велорикша. Войтёк подскочил к нему, Анна хотела сесть в коляску, но тут из-за угла появился мотоцикл, который резко затормозил. Автоматная очередь полоснула по внутренней части двора.

— Беги! — крикнул Войтек. Бросившись на мостовую, он выхватил из-под плаща автомат и дал очередь по мотоциклисту.

Перепуганные пешеходы скрылись в подъездах. Улица мгновенно опустела. Послышался скрип тормоза — это остановился гестаповский грузовик. Автоматные очереди секли воздух.

Анна бежала по безлюдной мостовой, думая о парнях из диверсионной группы, которые ради неё рисковали жизнью. Как она могла бросить их? С этой мыслью девушка остановилась на мостовой, не зная, что если бы пробежала ещё несколько десятков шагов, то увидела бы Клоса, ждущего её в машине за углом улицы… Но Анна не побежала, не смогла побежать, ибо на безлюдной, простреливаемой улице показалась машина Руперта.

Он увидел Анну, резко затормозил. Открыл дверцу и втянул девушку в машину. Анна не сопротивлялась, на это у неё уже не осталось сил. Подумала только, что снова окажется в гестапо на алее Шуха.

Девушка видела напряжённое лицо Рупперта, склонившегося над рулём. Машина всё набирала скорость. Анна сжалась в комок, втиснутая в спинку сиденья, потом почувствовала резкое торможение. Они оказались на набережной Вислы. Рупперт открыл дверцу машины.

— Беги! — крикнул он.

Анна бросилась бежать. Выбившись из сил, остановилась у какого-то подъезда. Прохожие не обращали на неё внимания. Все куда-то спешили. Анна думала о Клосе, Ромеке и Войтеке, которые, рискуя жизнью, спасли её.

Она не могла знать, что в эту минуту машина Рупперта была на мосту Понятовского. Не доезжая середины моста, водитель резко повернул руль, и машина, проломив парапет, рухнула вниз. По поверхности воды расплылись масляные круги.

Через какое-то время на мосту появились машины гестапо.

Лотар, упустивший вражеского агента, был взбешён.

Анна, которой удалось уйти от преследователей, на время покинула Варшаву. Клос был уверен, что ещё встретится с этой отважной девушкой.

Провал

1

Слепой старик заиграл на потрёпанном аккордеоне и хриплым голосом запел: «Вернись, поцелуй, пролей горючие слёзы, а я подарю тебе алые розы.»

Этого старика и его спутника — бедно одетого паренька лет шестнадцати — знали многие горожане. Их знали и крестьяне окрестных деревень, украдкой продававшие на городском рынке картофель и свёклу, а иногда достававшие для своих знакомых припрятанные в сене кусок сала, комочек масла или дюжину яиц.

Их знали и полицейские, которые важно прохаживались с заложенными за спину руками, готовые в любую минуту схватиться за пистолет.

Их знали и бабы, торговавшие из-под полы белым хлебом или другими мучными изделиями. Употребление белого хлеба и булок разрешалось только победителям-немцам, а нелегальная торговля изделиями из пшеничной муки грозила арестом и концентрационным лагерем. Такая же участь ожидала и тех, кто продавал мясо, которое через многих перекупщиков переправлялось в город, где действовала карточная система распределения продуктов.