Второе сердце

— Ну и как он настроен?

— Не понять пока. Ходит, присматривается, помалкивает…

Они прошли через здание аэропорта, где Валентин Валентинович не преминул отведать из автомата местной газированной воды, и сели в ожидавший их «уазик» — хозяин впереди, Корытов с Бубновым сзади.

«Все правильно — по нынешнему этикету… — отметил Корытов. — Не желает геология отставать от веяния времени! Давно ли впереди непременно начальство сажали?»

Шофер, молча поздоровавшись, сунул в дверной карман сложенную вдвое роман-газету, которую до того читал, и повернул ключ зажигания.

— Трофим Александрович! Если не возражаете — заскочим на минуту к местным геологам!

— Делайте, как вам надо, Глеб Федорович.

— Они обещали сварить у себя в механической мастерской… гробы для отправки в Ленинград останков погибших… И корреспонденцию забрать надо — мы на их адрес получаем.

— Я же говорю…

— Трогай, Сева, к геолконторе!

В конторе Егорин пробыл минут двадцать, затем они заехали на главпочтамт — отправить письма и бандероли; с главпочтамта начальник партии хотел было завернуть еще куда-то, но раздумал, почувствовав, видимо, что перебарщивает, и приказал водителю: «Домой!»

Тайга стиснула дорогу, сузив ее и искривив, незаметно: лесные островки окраины города, с видневшимися между деревьями корпусами новостроек, слились с материком леса плавно, без перехода.

Егорин сидел вполоборота — левое ухо, когда-то отмороженное, с обкорнанной раковиной, внимательно торчало из-под бархатного околыша фуражки. Прямой, параллельный козырьку, нос Глеба Федоровича четко вырисовывался на фоне лобового стекла.

— Вы сказали: завтра мехмастерская закончит?

— Послезавтра, Трофим Александрович.

— Покрасить бы надо. Серебрянкой, что ли…

— Покрасим.

— А с аэрофлотом ты договорился уже? Когда они смогут отправить? — заворочался, устраиваясь поудобнее, Бубнов.

— Окончательного разговора не было. Ждем, когда прилетят жены погибших.

Ровная, со следами недавнего ремонта дорога кончилась: автомобиль пошел медленнее, подпрыгивая на неровностях и ухабах.

— Были люди, и нет людей, — вслух подумал Корытов.

В его воображении вновь обозначилась та, привидевшаяся в коридоре министерства кривая. Постепенно раскаляясь, как нить электрической лампочки при повышении напряжения, кривая высветила вереницу разновеликих фигурок, стоящих на горизонтальной оси, и он увидел, что его, Корытова, условная фигурка начала вдруг двигаться, вырастая, приближаясь к точке пересечения осей.

— Были и нет… — повторил он.

Валентин Валентинович снова зашевелился, тронул за плечо Егорина.

— Сколько времени будем добираться до твоего хозяйства, Глеб?

— Часа за три должны уложиться. Если в болотине какой не застрянем…

…Среди работников техники безопасности геологических организаций Ленинграда Корытов числился в счастливчиках. За восемь лет его работы в экспедиции не было ни одного «чепе» — ни групповых, ни со смертельным исходом, ни по-настоящему тяжелых несчастных случаев на производстве. Нет, несколько тяжелых, а точнее, попадающих в разряд тяжелых по действующей классификации, было, но по большому счету принимать их всерьез не приходилось… Шел инженер на обед из своей лаборатории в столовую, оступился на лестнице — сломал ногу. Никто не виноват, а тяжелый несчастный случай на экспедиции повис, никуда не денешься. Или такой, почти курьезный случай. Сделалось одной чертежнице дурно. Женщины отдела, в котором чертежница работала, стали приводить ее в чувство, вызвали «неотложку». Встречать «неотложку» побежала подружка пострадавшей — машинистка. Выбежала на улицу, встала у входа в экспедицию, ожидает. Недалеко остановка автобуса. И автобус подходит… Вдруг от киоска «Союзпечать», а он как раз в двух шагах от дверей экспедиции, бежит к автобусу, засовывая в карман газету, мужчина, натыкается на машинистку, сбивает ее с ног. Мужчина уезжает — женщина остается лежать на панели. У машинистки, как выясняется, сотрясение мозга, небольшое, но — сотрясение. Как ни крути, а факт тяжелого несчастного случая налицо. И смех, конечно, и грех, однако травматизм в экспедиции растет, портит показатели производственной деятельности. Хотя никакой вины администрации, в том числе и Корытова, в происшедшем нет. Вроде…

…— Место аварии будем проезжать, Глеб?

— Нет, Валентин Валентинович. Оно за лагерем, выше по речке.

…Счастливчик… Всего лишь — счастливчик! Никаких его заслуг в том, что дела с техникой безопасности в экспедиции обстояли благополучно, не было. Не числил таковых за собой Корытов, честно признавался себе: в других организациях служба охраны труда поставлена не хуже. А что неприятностей у них больше — так «все под богом ходим»: сегодня у них больше — полоса такая, завтра — у тебя.