Второе сердце

— Иногда в темноте душевней получается. — Егорин пододвинул к себе стул, проводил взглядом прошедшего к раскладушке Прохорова.

— Как, товарищ председатель, рыбачилось? — спросил ради приличия Корытов.

— Три харюзка. Кошке на ужин. Есть в вашем хозяйстве кошка, Глеб Федорович?

— Кот есть — у летчиков.

— Я при входе рыбешек оставил, на ступеньках, — думаю, найдет ваш Котофей гостинец, поужинает.

— Вы сами-то не надумали все же поужинать? Я говорю: свет дали, плита у поварихи еще не прогорела — картошка и чай горячие.

— Ну что вы меня заставляете повторяться? Не бу-ду. Во-первых — с обеда сыт, во-вторых — в принципе стараюсь на ночь не есть, забочусь о здоровье. Скажите лучше — машина подготовлена к завтрашней поездке?

— Готова машина.

Прохоров скинул ботинки, вытащил из-под одеяла подушку.

За открытым, затянутым от комаров занавеской окном ровно постукивал движок, светились лампочки над входами в палатки и под навесом столовой, где повариха тщетно ожидала запоздалого посетителя — закапризничавшего «главного начальника». Из чьей-то палатки доносилась вечерняя перебранка радиоголосов, то утихающая, то ожесточающаяся в настраиваемом на нужную волну приемнике…

10

Выехав сразу после завтрака, они в начале одиннадцатого были на месте катастрофы. Собранные в груду, слегка присыпанные землей, остатки сгоревшего самолета… обрывки проводов, стекающие медными ручейками с сопок в пойму речки… поломанные, выделяющиеся цветом увядших листьев кусты… На самом берегу чернело не успевшее остыть кострище с переброшенной через него на двух рогатинах палкой, оставленное, видимо, электриками, ремонтировавшими линию.

Небо, разлинованное натянутыми, взамен порванных, проводами, безоблачно высилось над долиной.

Корытов так и представлял это место, еще слушая рассказ Глеба Федоровича в автомобиле по пути из аэропорта в партию, таким и видел. Но теперь воображаемая картина катастрофы, дополненная представшими его глазам деталями, стала столь отчетливой, столь конкретной, что у него заныло под ложечкой. Он отстал от шедших впереди, во главе с Егориным, что-то говорящим и говорящим, обращаясь в основном к Прохорову, и остановился за кустами, не желая, чтобы видели его лицо. Наверное, ему не следовало ехать сюда, сослаться на головную боль или расстройство желудка — и не ехать…

Чувство вины перед молодыми, жившими еще без оглядки на прожитое ребятами, погибшими здесь, на затерянном в необъятности Сибири клочке земли, захлестнуло, требуя какого-то выхода. А выхода не виделось… Это была не его вина: он знал, что ни в чем перед погибшими не виноват. Формально… Это была вина — как бы за жизнь, привычно продолжающуюся и после их смерти: за слишком ярко голубеющее небо, за протяжно гудящие под гуляющим в вышине ветром провода, за ласкающую замшелые камни речку, за деловито выполняющих полученное задание Прохорова, Егорина, Бубнова… И за себя, конечно, лично, не формально, — за то, что в Ленинграде его ждет любимая женщина, друзья, работа. За то, что не его дочь осталась без отца. Какого ни есть, но отца…

…— А лежали командир и штурман вот под этими кустами, где Трофим Александрович стоит…

— Понятно, Глеб Федорович! Вы по второму кругу начинаете… — Прохоров досадливо поморщился и «подвинтил» пробку на носу. — Как, вы назвали, фамилия студентки, которая была с вами?

— Стрехова. Галина Стрехова. У нее, между нами говоря, роман с командиром намечался… В поле сохранить что-либо в секрете трудно… Но, повторяю, только намечался.

— Не суть. К делу не относится. Попросите ее изложить письменно события того дня — и поподробнее. Вы, естественно, тоже должны обо всем написать… и шоферу велите.

Корытов вмешался в разговор:

— С Глебом Федоровичем и вы и мы, — он кивнул в сторону Бубнова, — беседовали, шофер при нашем с Егориным разговоре присутствовал… Может быть, и со Стреховой стоит предварительно побеседовать? Бумага — бумагой…

— Не вижу особой необходимости. А впрочем, как хотите. Для меня и объяснения все нужны постольку поскольку… Форма требует. Главное, повторяю, что в авиаотряде однозначно признают виновниками катастрофы экипаж. Так я и буду писать в своем заключении.

— При утренней связи с местной геолконторой оттуда передали, что меня вызывают на междугородный телефонный разговор. Завтра в двенадцать дня. Жены погибших…

— Обе сразу?

— Вполне возможно… — Егорин задумался. — Погибшие дружили семьями. По-видимому, жены встретились в Ленинграде, когда приехали туда по телеграммам экспедиции, ну и… Часов в восемь я должен буду выехать.