Второе восстание Спартака

Битва у коровника была выиграна повстанцами, но какой ценой! Он вспомнил голых по пояс зеков, синих не столько от холода, сколько от многочисленных наколок, практически безоружных, прущих врукопашную на солдат НКВД, и содрогнулся. Не дай бог еще раз увидеть подобное зрелище. Кровь на синей коже, кровь на белом снегу, звериное рычание, захлебывающиеся автоматные очереди... и волна уголовников, накрывающая собой горстки вояк, неостановимо, фатально. Наверное, именно так берсеркеры шли в бой – полуголые, ослепленные жаждой убивать, не чувствующие боли и не замечающие ран... Или гладиаторы того, настоящего Спартака таким манером сминали римлян...

– Ну показывай, что смастрячил, – Спартак тряхнул головой, скинул с плеча ППШ и прислонил его к накрытой крышкой кадке.

Галера выволок на середину сарая ворох белой материи. Принялся разделять эту кучу на кучки помельче, то есть на маскхалаты, и раскладывать их на половых досках.

– Ну ты даешь, Галера! – пораженно присвистнул Марсель, присев на корточки и осторожно, двумя пальцами приподняв изделие.

Конечно, изделие скороспелого пошива никоим образом не походило на маскхалаты что финского, что немецкого, что советского образца. Это вообще ни на что не походило. Сшитые между собой простыни с оставленными отверстиями для рук, ног и головы. К отверстию для головы пришиты капюшоны, в которых Спартак без труда опознал наволочки. Швы привели бы не то что портного, а любую домохозяйку в состояние дикого ужаса. В качестве маскировочных штанов Галера придумал использовать нарытые по крестьянским шкафам и сундукам исподние подштанники. Сшитые трубкой полосы белой материи должны были стать рукавами.

– Натягиваешь эту весчь на рукава и крепишь к одежде нитками. Нитки вон там, в корзинке плетеной. Друг другу быстро пришьем. Все рукава достаточной длины, чтобы скрыть ваши черные клешни.

– А копыта, значит, будут отсвечивать темным на белом? – Марсель опередил Спартака своим вопросом.

– Обувь замотаем белым тряпьем, скрепим булавками. Булавки у меня с собой.

Да, изделия не могли не вызывать улыбку, но, с другой стороны, следовало вынести Галере от командования искреннюю и глубокую благодарность – за такое короткое время, из подручных материалов, без всяких швейных навыков он все же сумел соорудить нечто, что вполне отвечало задачам маскировки на снегу.

– Быстро все надеваем маскхалаты, – скомандовал Спартак. – Нам еще надо замотать белым тряпьем оружие, да так, чтобы оно не бренчало и не звенело.

– Какой позор на закате дней! – Марсель, брезгливо скривившись, держал перед собой на вытянутых руках подштанники и внимательно их оглядывал. – Я не смогу это на себя напялить, лучше уж вертухайская пуля.

– Ты ж не на тело натягиваешь, а поверх штанов. Так что позора нет.

Это сказал Геолог. Весьма спорный с точки зрения убедительности аргумент неожиданно возымел действие.

– А верно! – согласился Марсель. – Я ж не на себя надеваю, а на клифт.

– А это что такое? – спросил Спартак у Галеры, показав на закопченную икону, лежавшую на соломе под хомутами.

– Старообрядческая. Самое позднее – шестнадцатый век, – с затаенной нежностью произнес Галера. – Когда прорвемся к буржуям, втюхаю каким-нибудь понимающим в искусстве белоэмигрантам, которые там затосковали по отечеству и русской старине. Я ее в два счета приведу в порядок. Хорошие деньги выручим.

Спартак хотел было сказать, чтоб и думать забыл о лишнем грузе, но не стал. Тем более пока что не ясно, кто идет, а кто остается.

– Поп бы тебя не одобрил... Ладно. Понесешь на груди. Сейчас будем прыгать и слушать, у кого что бренчит и трясется. Ежели эта штука у тебя выпадет, то оставишь ее здесь без вопросов и уговоров. Понял?

– Ну так а то! – обрадовался Галера.

Итак, их осталось всего пятнадцать. Из них двое тяжелораненых, трое легкораненых, царапины и ожоги считать не будем, ни к чему... На тяжелых маскхалаты натягивать не стали, для чего? Все предельно ясно, и свой выбор они сделают сами. Оружие и боезапас им оставят. Выбор у них, конечно, невелик: пулю в себя, отбиваться до последнего и погибнуть от вертухайской пули или...

Или сдаться.

Все было готово. Маскировочная одежда надета, и, несмотря на всю ее нелепость, в темноте она должна скрыть на снегу крадущуюся группу. Оружие тоже замаскировано. Все пригнано, ничего не бренчит, можно выходить.

– Юзек, сходи, глянь обстановку, – скомандовал Спартак.

Юзек, кивнув, вышел из сарая.

– Выкурим по последней папироске и решим последний наш вопрос, – сказал Спартак, присаживаясь на ящик, припахивающий гнилой картошкой.

– Что за вопрос? – Горький скручивал «козью ножку» толщиной в палец. Видимо, решил, что перед смертью все же можно если не надышаться, то накуриться.

– На мой взгляд, есть только один путь, по которому можно ускользнуть из деревни незамеченными. По реке.

– Там же...