Читаем Второго шанса не будет полностью

— Не знаю я. Безнадежно все это.

— Но представь, если это действительно единственный шанс на спасение? Что мы теряем, в любом случае?

— Теряем возможность дожить наши дни в этих теплых подвалах. А в пути такого комфорта не будет. А тут…

— Как крысы? Мы должны прожить наши жизни как крысы? Ты же сам говорил прошлой ночью, что пока мы живем, жизнь продолжается. И надежда остается. А выключить этот шарп…

— ХАРП…

— Ну, ХАРП. Выключить этот ХАРП, быть может, наша единственная надежда. Так что же ты? Ты и в глазах профессора надежду какую-то увидел. Чего с тобой теперь стало?

— Я не думал, что все так плохо. Я думал, что где-то в мире все в порядке. А оказывается везде так, как у нас. Все разрушено. Весь мир. А профессор… Теперь я его не понимаю. Темнит он что-то. Откуда он-то про этот ХАРП знает? Или просто умом старик тронулся. Так ведь бывает. И очень часто.

— Может, спросим, сходим? — предложил Николай.

— Да у них там сейчас дел столько. Генерал же сказал, проработать этот вопрос. Сейчас не до нас ему будет.

Молодые люди вошли в свой подвал. У входа, как обычно, сидел вахтер внутреннего поста. На такую вахту обычно назначали людей больных и старых, чтоб не вынуждать их выходить в холодный блокпост или патрулировать траншеи. Он тоскливо смотрел в горящий в большой печке-буржуйке огонь греющий помещение и трубу, этот подвал опоясывающую. Иногда вахтеру приходилось проворачивать рукоятку ручной помпы, разгоняющей воду по трубе для распределения тепла.

Вахтер ничего не сказал молодым людям. Только посмотрел в их сторону и принялся крутить помпу. Казалось, что он совсем не хочет разговаривать.

Время было еще не позднее и двери, либо заменяющие их шкуры, в жилища людей, были открыты. Однако дверь в квартиру капитана была заперта и оттуда доносился женский плачь. Еще несколько голосов женщин, пытающихся успокоить овдовевшую Гуслякову.

За большим столом в центре подвала никто не играл в домино или нарды, как это иногда случается по вечерам. Шума детей, а их в этом подвале было трое, тоже слышно не было. Сегодня тут была одна скорбь. И слышался только плачь.

Николай взглянул на дверь в квартиру капитана и вдруг выскочил из подвала обратно в земляной коридор. Сквернослов рванул следом.

— Я не могу! Я виноватым себя чувствую! — прохрипел Николай на догнавшего его Вячеслава.

Тот что-то хотел сказать, но поджав губу и прикрыв глаза, молча, закивал головой. Он чувствовал тоже самое.

Васнецова охватила горечь от бессмысленной гибели Михалыча. Но еще больше горечи было в том, что и жизнь-то вся их была, оказывается бессмысленной. Пустой и бессмысленной. Впереди ничего. Либо медленное вымирание. Либо скорая, а может и не очень, но гибель планеты. Но главное-то он понял. Незачем жить. Люди умирают. А тех, кто родился после войны, можно по пальцам пересчитать. И это за двадцать лет! Да кому захочется выпускать свое чадо в этот одичавший и безнадежный мир? Это ведь преступление перед маленьким ребенком, родить его на свет в таких условиях. А если он и вырастет, то непременно проклянет родителей своих, осознав, что жить незачем. Васнецов быстро брел по траншее, пока не наткнулся на постового, стоявшего у массивной деревянной двери, обитой кабаньими шкурами. Эта дверь вела на поверхность. Сквернослов, молча, следовал за ним.

— Парни, вы чего? — спросил охранявший дверь постовой.

— На воздух охота чего-то, — задыхаясь, пробормотал Николай. — Выпусти.

— Так, не положено ведь! Темнеет уже! И там мороз за тридцать!

— Пусти, как человека прошу. Мы только подышим и назад. Мы тут. У входа будем.

— Ну ладно. Только не долго, — вздохнул молодой постовой и, загремев ключами, снял с засова большой амбарный замок.

Васнецов бросился по земляным, а чуть выше и по снежным ступенькам наверх. На их мир опустились черные сумерки. Во мраке виднелись мрачные силуэты необитаемых зданий, так противоестественно торчащих из снега. Он упал на колени и, зарывшись лицом в холодный снег, зарыдал.

— Не могу я так больше Славик! Не могу! Жить не хочу! Зачем жить?! Мы же вымираем! А кто последним подохнет, того и похоронить некому! Закопать, как Михалыча завтра закопают! Нахрена Славик!

— Кончай, Коля. Говорят же, что радиации меньше становится. Годы идут. Перестань, — как-то неуверенно бормотал Вячеслав.

— Да потому что все! Радиация не нужна больше! Она свое дело сделала! Мы, люди, свое дело сделали на этой земле! Все!!! И хватит себя всякими сказками утешать!!!

Перейти на страницу:

Все книги серии Второго шанса не будет

Когда завидуют мертвым
Когда завидуют мертвым

Цивилизация погребена под пеплом ядерной войны, под снегом вечной зимы. Прошло двадцать лет после дня икс, но лучше не стало. По-прежнему нет тепла, не хватает еды и воды. Люди еще цепляются за жизнь, но их число уменьшается с каждым годом.И вот однажды жители разрушенного городка в Калужской области узнают: им не на что больше надеяться. На Аляске уцелело сверхмощное оружие, и оно по-прежнему действует, медленно, но верно подталкивая Землю к последней катастрофе.Можно смириться с роковой неизбежностью, а можно, в надежде на призрачный шанс, с горсткой отчаянных смельчаков пуститься в далекий путь. И Николай Васнецов, совсем юный, но уже успевший хлебнуть лиха боец отряда самообороны, отправляется в поход. Через царство рукотворного хаоса, обезумевшей природы и лютых врагов в облике человеческом и зверином…Новое имя в жанре «постапокалипсис»!Автор, пишущий в традиции Дмитрия Глуховского.

Сурен Сейранович Цормудян

Фантастика / Героическая фантастика

Похожие книги