Второй Беличий Песок (СИ)

Тут уж поперёк было цокнуть можно, но с трудом - на каждого тряса имелся бобровый счёт, всмысле счёт с единицами бобра - а на самом деле добра, но называли их "бобра", смехахашечек ради... так вот на каждого тряса был счёт, куда теоретически зачислялось всё, что производилось в виде чистой прибыли. Преобразовать этот счёт в знаки также мог практически каждый тряс - это если все вместе бросятся, будет нельзя, а так можно; соль же состояла в том, что трясы в огромном количестве бобров не нуждались вообще, а нуждались изредка - ну там, досок на новый дом, или кирпичей на печку. Учитывая же общий настрой пушей, уделяющих барахлу ровно столько внимания, сколько оно заслуживало, никто из них не стал бы городить дома больше чем ему нужно или десять домов, просто потому что есть возможность.

- Ну что, в пух и по домам? - спросил машинист, зевая.

- Пожалуй да. Хруродарствуем за! - мотнули ушами Баклыш и Бронька.

Обратно шли по всё тем же узким тропинкам, зажатым между густейшими кустами, и поматывали хвостами. Грызунятам и белочи тут было удобно, потому как ветки не тормозили, а крупным приходилосиха обтираться боками. Куда ни цокни, везде жирно цвело, даже если не цвело - как дикие травы пучками, так и кусты орешника и ягод, рябины и тыблони, на которых уже подумывали о существовании плоды. Из-за плотных лиственных стен доносилось тявканье, поблеивание и кудахтанье, а кое-где и звук распилки в широком смысле - когда грызи пилили жажу, то использовали не только пилы, но и молотки, косы или ещё что.

- Гусака мне в свинарник! - цокнул Бронька, оглядывая местность с небольшой горки.

- Кому гусака? - спросил грызь из-за кустов, - У нас есть их!

- Йа образно, - уточнил Бро, - Всмысле, распилили тут жажу по нулевому сорту. Тут ведь раньше сплошное чернолесье было, а теперь есть куда хвостом мотнуть!

- Макузь цокал, оно так всегда, - пожал плечами Баклыш, - Если цокать о белках. Место которое в пух, оно и так в пух, а вот которое мимо, то эт-самое.

Над кронами деревьев, с шумом рассекая воздух крыльями, спланировал огромный жирный гусак.

А Речка с Кулифой, узрев что прошёл дождь и горох поливать не обязательно, взяли и пошли. Причём не просто пошли, а на ближайшие поля за опятами: когда проливались дожди, среди невысокой травы на взгорках появлялись россыпи мелких, но мясистых грибков, весьма уважаемых среди пушей в смысле корма. Сами грибы на это дело смотрели крайне философично - так что можно считать, что и вовсе не смотрели. Пройдя по всё тем же дорожкам посёлка, зажатым среди буйной зелени, грызунихи вышли к песчаному карьеру, где работали два грызя, а дальше раскинулосиха поле почти на килошаг. В начале лета оно просто насильно заставляло мотать ушами, потому как было расцвечено изумительным образом - жёлтыми, синими и фиолетовыми цветами, разными оттенками зелёного, а в иных местах жирно сидело фиолетовое - та самая травка, которой Ситрик красила пушнину.

Поле было далеко не пустое - на нём возились как пуши, так и прочие животные, как то козы, зайцы и дикие камышовые коты, мышковавшие возле прудика в низине. На дальнем краю поля шла свежая вырубка, и там произрастали кущи цок-чая, так что там тоже мелькали рыжие уши: грызи набивали листья в мешки, дабы было что испить. Несколько хвостов собирали всё те же опята, медленно баражируя по полю кругами и то и дело оседая надолго на одном месте. Также сделали и белки, найдя кружок грибов размахов в десять шагов, и уселись выщипывать продукт из травы.

Речушка - рыженькая, белобрюхая и с люто опушёнными кистями, сидела на коленях, обернувшись хвостищем, и послухивала на бабушку, потому как ей было интересно на неё послухивать. Кулифа улыбалась и поводила ушами - не менее пуховыми, чем у внучки, и поцокивала. Грызуниха пыталась угадать заранее, о чём хотела бы спросить молодая бельчона, и цокала сразу, чтобы не вынуждать её думать, как зацокнуть.

- Ну, в Щенкове, - расцокивалась она, - Там кло, кло. А бывает что и пык, и пыщ...

- Опушнеть! - удивлялась Речка.

- Серьёзно цокаю, - подтвердила Кулифа, - Вообще ничего такого, как ваш посёлок, только больше.

- Но там есть большая река!

- Да Речка, там есть большая река, - прокатилась по смеху белка, - Она действительно такая, что стоит услышать. Наверняка вы ещё выслушаете её, до Щенкова от силы пару дней дороги, если через пароход.

- А почему Жад-Лапа?

- Потому что она сильно разливается, и когда разливается, вода утаскивает всё, что может утащить, а утащить она может всё, кроме камней и деревьев. Поэтому и назвали - Жадная Лапа.

- Насколько в пууух... - восхищённо зажмурилась белочка, представляя Жадную Лапу.

- Сдесь в посёлке река тоже замечательная, - заверила Кулифа, - Хоть йа и слыхала мельком.

- Да, там раки водятся, и улитки! Пойдём потом, к ужину?

- Кло!