Второй долг (ЛП)

Что-то щелкнуло.

Гнев сменился желанием.

Желание стало сумасшествием.

Я не мог устоять перед безумной силой влечения.

— Пошло все на хрен.

Я поцеловал ее

Она вскрикнула, когда мои губы приникли к ее. Без какого-либо сопротивления, я вжался всем своим телом в извивающееся тело Нилы, неумолимо прижимая ее к стене. Моя нога протиснулась между ее сжатых ног, раздвигая их широко в стороны, прижимаясь бедром к ее клитору.

Ее рот на мгновение оставался безучастным к моему агрессивному натиску, пока ее бедра невольно толкались у моей ноги. Мой живот сжался, и все, что я пытался спрятать, утаить ранее, вырвалось наружу неконтролируемым потоком.

Жар.

Влажность.

Твердость.

Боль настолько жестко отдавалась у меня в груди, что слезы практически выступали на моих глазах.

Затем боль.

Я отпрянул назад, когда острые зубы Нилы вонзились в мою нижнюю губу. Я прошелся языком по нежной израненной плоти. Она прокусила кожу.

Кровь.

Металлический привкус.

Жизнь.

Ее грудь приподнималась и опадала; ее глаза источали дикость и посылали предупреждения, которые сбивали с толку и противоречили друг другу. Она чувствовала все то же, что и я. Но она испытывала ненависть по отношению ко мне за это.

Слишком плохо. Мне было необходимо больше.

Я схватил ее, впечатался в ее тело и завладел ее ртом. Предлагая ей свою кровь, принуждая ее наслаждаться моей раной и приглашая ее разделить мою глубокую боль.

Она неистово извивалась и боролась, но под всепоглощающей яростью скрывалось все тоже обезображенное желание, которое превращало нас из врагов в нечто большее.

— Прекрати...— простонала она мне в рот, перед тем, когда мой язык закружился в всепоглощающем танце страсти, скрадывая ее гневные ругательства. В ее руках, чувствуя только жар и страсть, я мог притвориться, что жизнь была намного проще. Не было ни долгов, ни ссор, ни гребаных семей, ни ненависти, что испепеляла нас, сводя с ума от вожделения.

«Только мы.

Только это».

Наконец, Нила прекратила противостоять и поцеловала меня в ответ. Она дрожала всем телом в моих руках, ее руки одновременно отталкивали и притягивали меня ближе. Ее губы приоткрылись, чтобы вскрикнуть или умолять, но я заставил ее замолчать, сплетаясь сильнее с ее языком и углубляя поцелуй, который нес разрушение и жизнь одновременно.

Она боролась со мной.

Она поощряла меня.

Она чертовки ввела меня в замешательство.

Мой разум взревел, и инстинкт взял верх над здравым смыслом. Я вновь толкнулся, потираясь, изнывающим от желания ласк, членом, в поисках разрядки от уничтожающей жадности поглотить ее.

Ее спина выгнулась, когда я все сильнее и сильнее пригвождал ее телом к стене. Я хотел скользнуть в нее. Я хотел обладать каждой ее мыслью.

Боль взорвалась в моих яйцах

— Бл*дь! — мой желудок ухнул вниз, и мои внутренности скрутило, как если бы я испытывал желание вырвать. Отстранившись, я схватился за изнывающий от боли член, в попытке немного ослабить жгучую боль.

Она ударила меня коленом.

Сквозь оглушительную боль, я еле заметил, что Нила пресекла все дозволенные границы. Ее дыхание было рваным, щеки раскраснелись, и ее глаза мерцали странной смесью вожделения и ненависти.

— Не смей прикасаться ко мне, Джетро Хоук. Может, ты и был между моих ног. Может, ты и был в моем теле, но я никогда не позволю тебе пробраться в мою душу. Не сейчас.

Я издал шипение сквозь стиснутые зубы, покачиваясь на волнах жгучих мук. Я не мог стоять прямо.

Нила склонилась и прошептала мне на ухо.

— Может, у меня нет острых клыков, но у меня есть острое колено. — С бесконечной нежностью она откинула волосы с моего лба. Ее прикосновение было нежным, любящим, но под этим всем скрывалось уродливая правда.

Что-то было утрачено в ней.

Что-то, что привлекало меня в ней и внушало веру.

И снова моя проклятая семья уничтожила любую надежду найти спасение от разрушения с единственной женщиной, которая могла быть достаточно сильной, чтобы помочь мне.

Нила проговорила:

— Я не целую мужчин, которых нахожу омерзительными. Что бы ни произошло между нами ранее, все кончено.

Стискивая зубы, я вскрикнул:

— Молчать!

Она замерла.

Моя вспышка гнева прогремела сквозь нашу непрекращающуюся ругань, внося немного ясности.

— Не смей лгать мне. Ты позволишь мне войти в тебя. И ко всему прочему, ты позволишь мне обладать тобой. — Хватая ее запястье, я подтянул ее ближе к себе. — Ты сделаешь это, потому что у нас нет другого выбора. Ты уже находишься во мне. Ты что не понимаешь этого? Ты во мне. И будет достаточно честно, если я окажусь в тебе.

Тишина.

Тяжело дыша, я прорычал:

— Тебе прекрасно известно, насколько опасную игру мы ведем. Я не собираюсь принимать ответных мер на то, что ты сделала, но не смей провоцировать еще больше. И не смей говорить мне больше, что все кончено. — Прижимаясь носом к ее, я прошипел: — Потому что ничего не кончено.

Ее глаза вспыхнули.

— Поверь мне, все кончено. У меня нет совершенно никакого желания прикасаться к тебе, когда бы то ни было.