Второй фронт

Предвидя голодную зиму, дед еще летом купил поросенка и кроликов, выменял на Максимов велосипед козу, чтобы обеспечить малышей молоком. А бабка Ульяна, сверх того, обзавелась курами…

Пока Федька и Вадик были на даче, они пасли козу, носили из леса траву кроликам. Дед, вставая чуть свет, уходил в лес с косой и помаленьку заготовил козе сена на всю зиму.

Картошка и капуста были свои, да Гаврила Никонович надеялся еще прикупить в подсобном. Вот и рассчитывали перезимовать, не голодая…

Перебравшись в город, Татьяна сразу же отправилась на завод, куда, по слухам, приехали малинцы. Главным инженером завода оказался малинский главный — Федор Степанович Колесников, всегда с подчеркнутым вниманием относившийся к ней… Выше среднего роста, подтянутый, изящно одетый, с седой прядью в темных, зачесанных назад волосах, он был кумиром малинских женщин и, как рассказывали, не раз уезжал на юг от своей строптивой и злой жены с другими женщинами.

Когда Татьяна вошла в кабинет, он сразу заметил легкий загар на ее красивом, отдохнувшем лице и, встретив ее улыбкой и теплым рукопожатием, усадил в кресло.

— Я рад! Очень рад видеть вас, Татьяна Михайловна, все такой же очаровательной. Как вы доехали? Как устроились?

— Спасибо, Федор Степанович. Все хорошо. Я у родственников… Вот только еще не работаю.

— А я вспоминал о вас, Татьяна Михайловна. И даже приберег для вас место старшего инженера в отделе главного технолога, — сказал он, хотя давно забыл, что Татьяна эвакуировалась в Зеленогорск. Но Татьяна произвела на него сейчас еще большее впечатление, чем раньше, и он ни за что не хотел отпустить ее от себя.

— Спасибо, Федор Степанович. Но я бы хотела работать в цеху. Сейчас такое время, что нельзя сидеть в кабинетах.

— Помилуйте, Татьяна Михайловна! — воскликнул, изобразив на лице испуг, Федор Степанович. — Послать вас в цех, где зимой будет лютый холод, отравленный воздух, грязь, матерщина. Вас, такую изящную утонченную женщину? Нет, у меня рука не поднимется написать вам направление в цех. Лучше того места, что я приберег, — нигде не найти.

— Право, мне бы хотелось в цех.

— Потом будет видно, — с улыбкой сказал Федор Степанович, по опыту зная, что никогда нельзя наотрез отказывать хорошеньким женщинам в их капризах. (А он побуждение Татьяны рассматривал не иначе как каприз.) — Потом, Татьяна Михайловна, когда наладится дело, можно и в цех. Но сейчас это равносильно самоубийству, — играя бровями, сказал он, а сам подумал: «Я был бы круглый идиот, если бы отпустил с завода такую красавицу».

— Ну, что ж, я согласна, — сказала Татьяна с легким вздохом, — но прошу вас, Федор Степанович, не забыть о моей просьбе…

— Конечно, Татьяна Михайловна, мы будем видеться; и как только возникнет необходимость, ваша просьба будет исполнена немедленно.

Тут же Татьяна была оформлена на должность старшего инженера. Колесников сам представил ее главному технологу и сотрудникам отдела, среди которых оказались знакомые малинцы.

Татьяне выдали постоянный пропуск и рабочие карточки на хлеб и продукты…

С устройством Вадика дело несколько осложнилось. Самая близкая школа, где учился Федька и куда Татьяна хотела определить Вадика, оказалась занятой под госпиталь. Федькину школу соединили с Четвертой школой, находящейся далеко, за улицей с большим движением и трамвайными путями. К тому же им предстояло учиться во вторую смену.

Была еще возможность устроить Вадика в железнодорожную школу, в первую смену, но туда бы пришлось ходить ему одному, а школа тоже была не близко.

Для Татьяны устройство сына в школу было очень важным делом, и она решила обсудить его вечером на семейном совете, в присутствии Федьки и Вадика.

Выслушав разные мнения, Гаврила Никонович заговорил последним, зная, что его слово будет решающим.

— Вы тут все правильно обсудили, но забыли о главном, что мальчишки — есть мальчишки. Они не любят, когда к ним приходят «чужаки». Я по себе знаю. Неизбежны драки и потасовки. Поэтому надо, чтобы Федька и Вадик учились вместе. Вместе ходили в школу. Федька у нас заводила. При нем Вадика пальцем никто не тронет. А улицу будут переходить на перекрестке. Слышите, огольцы! Если замечу или кто скажет, что переходите на середине, — уши надеру.

Все притихли. И это молчание было согласием с мнением отца. Вадик стал ходить в школу вместе с Федькой…

Измучившись за два года ухода за малышами, Ольга позавидовала Татьяне, которая по возвращении в город сразу пошла работать. Ее тянуло в коллектив, к людям, где легче было отрешиться от тяжелых раздумий о судьбе мужа.

Как-то поздно вечером, когда дети уже спали, Ольга заглянула в комнату Татьяны, поманила ее к дивану:

— Танюша, мне надо поговорить.

— Пожалуйста, Оля, — усадила ее Татьяна, и сама присела рядом.