Второй концерт

– Дополнительные репетиции для солистов.

– Офигеть! Как ты со своим поведением попадаешь в солисты?!

– Не знаю. Саныч когда видит, что я на износ работаю, перестает обижаться за плохое поведение. Не жалея себя, как он считает, надо работать постоянно. После успешного выступления я вновь никто.

– И ты терпишь его критику?

– Да, он и остальные в театре – моя семья. Понимаешь, я не терплю, когда меня задевают только ради того, чтобы унизить…. а когда учат любя да еще и для дела, то можно и потерпеть. Саныч на публике петушится, а так-то он нормальный мужик!

– Как он тебя называет? По имени?

– Глина.

– В смысле?

– Кусок вонючей, дебильной глины, из которого он должен что-нибудь слепить.

– Реально? Ха-ха.

– Да, как видишь, я не безнадежна.

– Да нет, я не это имел в виду.

– Есть еще одна белобрысая овца, которая и на классы не пускает, и на репетиции не ставит. Она меня терпеть не может, и это взаимно. Номера, в общем-то, у нее ничего, я бы станцевала, но, знаешь, статистика показывает, что после ее классов травмы гораздо чаще и серьезнее, поэтому я не огорчаюсь.

– Ха! А почему овца?

– А она нас постоянно тупыми овцами называла, пока я ей при всех твою цитату не озвучила. Даже Саныч улыбнулся, и она меня с тех пор возненавидела.

– Это какую?

– Какой учитель, такие и….

†

В воздухе повисло молчание. Иван легко нашел недавние выступления в лидирующих по просмотрам:

– Вот это да! – огонек начинает вращаться в океанах его глаз – Ничего себе крутит! И вы даже не узнали ее имени?! Ну вы дураки!

– У нас не принято допытываться или пытать, если человек чего-то не хочет. Надеюсь, что ты не дурак. Это предстоит выяснить либо тебе, либо журналистам в пользу сплетен и домыслов. Теперь ты понимаешь, почему нам надо ее вернуть?

– Господин Господь, она же такая маленькая и бледная! Откуда столько силы?! Хм…. на одного человека похожа.

Иван вновь открыл видео со Второго концерта и перемотал вперед.

– Ты видел пот на ее лице?

– Нет, я видел слезы.

– А тут уже смеется! Вот ненормальная! Все вы в большом искусстве ненормальные!

– За что ты так пытаешься не любить искусство?

– Слушай, правда! Одна и та же и за роялем, и в пуантах! Это инопланетянин? Если бы ты не сказал, я б не заметил! Она в танцах ваших так разукрашена, что сам черт запутается!

– Она играла быстрее, чем мы репетировали с Адой. Но всегда отражала музыку так, что сердце пело в унисон. Я раньше втайне думал, что только я и Фрида умеем настолько чувствовать музыку, но оказалось, что нет.

– Хочешь ее вместо Фриды на царское место?

– Ох, не говори ерунды, пожалуйста. Фрида – наш Фред. Ты ее недооцениваешь, Ванья!

– Смерть сильнее гениев.

– Уверен?

– Да.

– А я считаю иначе.

– Считай….

За окном гуща зеленых лесов сменяется полями. Скалистые камни построены древностью. На лазурно-голубом небе висят белые пластиковые пакеты. Природа наделила человека удивительной способностью к саморегенерации. Благодарность последовала далеко не от всех.

†

– Любовь Александровна, это невозможно!

– Что, опять?

– Мы ваще тут ни при чем!

– Нам Ирина Эолитовна сказала, что если мы не будем петь, то она поставит два.

– Ну вот, мы пели!

– Ага, и что вы пели, что?! Эти бескультурные люди мешают нам готовить выступление!

– I don’t believe in Peter Pen, Frankenstein or Superman!

– All I wanna do is….

– BICYCLE!! BICYCLE!! I want to ride my bicycle; I want to ride my bi-ike!