Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Утром этого дня 3-й батальон, также на повозках, выступил из Манычской в Кагальницкую. В пути его обогнал командир полка, полковник Тимановский. Вечером батальон был на месте назначения и расположился по квартирам. Почти все дома были оставлены жителями, и чинам его пришлось самим заниматься приготовлением пищи, что не представляло особых забот: в домах было все. На каждую роту выдано по 2 цинки патронов.

На следующий день, 25 июня, полку дана задача: отбросить противника от станицы. Атакует 3-й Офицерский батальон, с поддержкой и обеспечением левого фланга первым. 2-й батальон должен подойти к началу боя и составить полковой резерв.

Батальону офицеров предстоял серьезный экзамен, и он уснул далеко не крепким сном.

Бой у Кагальницкой

25 июня. Перед рассветом 3-й батальон разбужен и поротно идет на передний фас для смены 1-го батальона. Смена происходит без всякой помехи со стороны противника. 1-й батальон уходит на левый фланг 3-го. Светает. Справа налево разворачиваются 7-я, 8-я и 9-я роты, на интервалы в 4—5 шагов между бойцами. 7-я рота своим правым флангом упирается в реку Кагальник. В цепь рассыпаются все взводы рот. В батальоне резервов нет.

Совершенно светло. Ротам даются направления. 7-я по обе стороны дороги на ст. Каял; левее ее 8-й роте – на выдвинутую вперед ключевую позицию противника, ясно обозначенную курганчиками. 9-я еще левее.

Роты готовы, но… задержка. Оказывается, не прибыл взвод орудий. Наконец, раздались команды: «Господа офицеры! В атаку вперед!» – скомандовал командир 9-й роты, полковник Блейш[43], молодой, стройный, подав сигнал своей шашкой. В центре – полковник Попов, командир 8-й роты, пожилой, грузный, но полный энергии, скомандовал:

«Рота вперед!» – и сам пошел впереди нее. Командир 7-й роты, полковник Б., «заболел», и роту повел полковник Ценат, георгиевский кавалер, суховатый, спокойный: «Господа офицеры! С Богом – вперед!» За цепями рот пошел командир батальона, полковник Наркевич[44], пожилой, ничем не выделяющийся, разве только своим одеянием – самого простого солдата. За ротами, на некотором удалении, – реденькая цепь санитаров.

750 офицеров, длинной, почти выравненной цепью, спокойно и уверенно шли по открытому выгону на глазах противника. Но тот молчал. Цепь вошла в поле ячменя и проходит почти половину его ширины, при том же молчании противника. Но вот заговорила беглым огнем артиллерия красных. Ее снаряды рвутся по всей длине офицерской цепи и с поразительной точностью. Офицеры без остановки продолжают идти и с тем же равнением. Падают первые жертвы.

Когда офицеры подошли приблизительно на 800 шагов к позиции красных, сразу заговорили их пулеметы и винтовки. Потери резко увеличились, но огонь не остановил офицеров. Падает с оторванной осколком снаряда рукой полковник Ценат. К нему подбегают ближайшие офицеры. «Господа офицеры! Прошу – вперед!» – говорит он, встает, но, пройдя с десяток шагов, снова падает. (Полковника Цената после боя нашли на этом месте. Он умер от потери крови.) Падает, сраженный пулей, полковник Попов, а вскоре и его заместитель, подполковник Щавинский. Но офицеры идут. До противника остается 600… 500 шагов. Они еще в поле ячменя.

Но кончается ячмень. Впереди 300—400 шагов голого подъема до линии, извергающей адский огонь. Видны головы красных. Стоят их командиры, кричащие: «По офицерской банде – бей!» Офицеры невольно залегли и открыли огонь по красным командирам…

На левом фланге 3-го батальона роты 1-го батальона наступают небольшими уступами одна за другой, причем правый фланг его 1-й роты сразу же вышел на линию 3-го батальона.

«Огонь был адский. И на германском фронте не приходилось видеть и слышать ничего подобного. Вся масса пулеметов и винтовок стреляла по 3-му батальону. И мы невольно, почти бегом, бросились вперед, чтобы выйти на линию 3-го батальона и поддержать его», – записал один из участников.

И вот только в этот критический момент, как бы желая искупить свою вину за опоздание, карьером, обгоняя цепи рот 1-го батальона, вылетает артиллерийский взвод и становится на позицию в каких-нибудь 1000 шагах от красных. Но открыть огонь ему не удалось: в цепи 9-й роты своим могучим баритоном поручик Погорлецкий[45] запел: «Смело мы в бой пойдем», подхватили пение ближайшие офицеры, но на короткий момент – неслось уже «ура» всего 3-го батальона, а за ним и 1-го.

Один за другим замолкли пулеметы красных… Упорно дрался противник, но был принужден бежать, и все поле покрылось его массой. Огрызнулись картечным огнем их батареи, но, попав под ружейный огонь, стали сниматься с позиций, потеряв одно орудие. Спасли бегущих красных их два бронеавтомобиля, но и те скоро стали отходить, будучи обстреляны арт. взводом. Один из них был подбит.