Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Взвод 48-линейных гаубиц перешел в станицу Убеженскую, дабы воспрепятствовать переправе красных через реку Кубань. Во время спуска с горы взвод был обстрелян пулеметным огнем с противоположного берега реки Кубани. Батарея стала на позицию, но огня не открывала.

22. Взвод 48-линейных гаубиц стоит в станице Убеженской. На фронте 6-дюймовой гаубицы затишье.

23. Взвод 48-линейных гаубиц вернулся в хутор Горькореченский, где стоит в резерве отряд генерала Черепова. Во время подъема на гору взвод был обстрелян шрапнельным огнем красных.

24—30. Взвод 48-линейных гаубиц стоит в хуторе Горькореченском.

Обзор боевых действий за 2-й Кубанский поход

Огнеприпасы. За время 2-го Кубанского похода батарея очень страдала от недостатка снарядов и зарядов. Из дневника видно, что батарея несколько раз стояла продолжительное время без снарядов – в резерве.

Самозащита батареи. Прикрытие батарее (за исключением боя под Кореновской) не придавалось. Пулеметов на батарее в это время не было. Орудийные номера (офицеры) винтовок не имели, револьверами же были вооружены далеко не все офицеры. Зато пехота, с которой действовала батарея, была прекрасна, и на ее защиту можно было положиться.

Формирование. На станции Тихорецкая батарея выделила офицеров под командой полковника Скопина на формирование бронепоезда «Единая Россия». Затем выделила 6-дюймовую гаубицу для образования тяжелой полевой батареи.

Пехота в бою. Наша храбрая пехота часто стремительно двигалась в атаку во весь рост. Возникает при этом вопрос, что, может быть, это было напрасно и даже вызывало излишние потери. Я думаю, что это не так: стремительная атака во весь рост безусловно производила на красных большое впечатление и они часто в беспорядке отступали. Как правило, на стороне красных был большой перевес в силах. Красные в бою не проявляли большой стойкости.

Солдатский Самурский полк. Из многочисленных пленных был сформирован солдатский полк. Вначале к этому формированию относились с недоверием. В первом же бою под Тихорецкой Солдатский полк себя вполне оправдал и заслужил доверие. В батарее также появились солдаты из пленных, которые служили верой и правдой.

С. Нилов [126] НА БРОНЕВИКЕ «ВЕРНЫЙ» (из воспоминаний 1918 года) [127]

Майским вечером за околицей степной станицы Мечетинской у ветряка стоит невысокий генерал с седыми бровями. Позади него расположены строем марковцы, Партизанский полк и кубанские сотни пластунов. Все внимательно смотрят на север, откуда уже издалека виднеются и выходят штыки пехоты и флюгера пик кавалерии. Играет музыка, и впереди колышется бело-голубое андреевское знамя. Старик с седыми бровями – генерал Алексеев – снимает фуражку и кланяется знамени.

«Я думал, – говорит он, – что мы остались одни, но оказывается, что и за тысячу верст отсюда, в далекой Румынии, русские сердца бились любовью к родине…»

* * *

Короткий, но сильный ливень совершенно испортил дорогу, и я с трудом добрался до станицы Мечетинской. В штабе армии я получил приказание выдвинуться на центральную улицу – генерал Алексеев желает посмотреть броневик. Из небольшой казачьей хаты, в сопровождении генералов Деникина и Романовского, вышел верховный руководитель Добровольческой армии. Он приветливо поздоровался со мной, подошел к броневику и постучал пальцем по броне.

– Ну, Антон Иванович, – обратился он к генералу Деникину, – теперь вы можете гордиться, и у вас технические войска завелись. Какая у вас команда? – обратился генерал Алексеев ко мне.

– Офицерская, ваше высокопревосходительство, только шофер солдат.

– Да, латыш. Я уже слышал о нем от полковника Дроздовского. А вы откуда, капитан?

– Из Смоленска, ваше высокопревосходительство.

– О, мы, значит, земляки. Давно ли вы из дому?

– Полтора года.

– Я тоже оттуда уехал, прежнего там теперь ничего не осталось… Поезжайте с Богом. Надеюсь, что ваш броневик покроет себя славой и вы доведете его до Смоленска, как довели до Дона.

Верховный удалился. Броневик «Верный» запыхтел и, разбрасывая грязь, пополз в Егорлыкскую.

* * *

10 июня 1918 года солнце только начинает всходить, когда 3-я дивизия Добровольческой армии подходит к станице Торговой. Из небольшого хутора на левом берегу Егорлыка поднимается стрельба. Полковник Дроздовский бросает в атаку часть пехоты и наш броневик «Верный». Короткая схватка, и красные поспешно отходят на правый берег, на хутор Кузнецов, сжигая за собой мост. По берегу Егорлыка залегают цепи 2-го Офицерского стрелкового полка. До хутора Кузнецова всего двести шагов; там мелькают белые голландки матросов, они в домах поставили пулеметы и не дают стрелкам поднять головы.

Подполковник Протасович[128] вкатил орудие в сарай, проломал стену и бьет прямой наводкой по пулеметам. Большевики, сосредоточив огонь по орудию, переранили его прислугу. Стрелки лежат и несут потери. Вдоль цепи, во весь рост, в сопровождении полковника Дроздовского идет генерал Деникин. Пули поднимают пыль возле его ног, но он не обращает на них внимания. Обращаясь к стрелкам, он говорит: