Второй пол

Именно эта скромная рассудительность до сих пор ставит пределы женскому таланту. Однако уже в прошлом многие женщины умели обходить ловушки самовлюбленности и ложной мечтательности. Теперь они избегают их все чаще и чаще. Но ни одна из них не может настолько пренебречь осторожностью, чтобы возвыситьсянад миром данного. Разумеется, немалое количество женщин принимает существующее общество таким, какое оно есть. Будучи самой консервативной частью буржуазии, они на все лады воспевают ее: находят изысканные эпитеты для характеристики утонченности полной, по их мнению, достоинств цивилизации; восхваляют идеал буржуазного счастья, поэтическими красотами маскируют корысть своего класса, распространяют обман, предназначенный для того, чтобы убедить женщин «оставаться женщинами». Старые дома, парки, огороды, живописное старшее поколение, непослушные дети, стирка, варка варенья, семейные торжества, наряды, гостиные, балы, страдающие, но верные жены, величие преданности и жертвенности, мелкие огорчения и большие радости супружеской любви, юношеские мечты и зрелая мудрость — все эти темы буквально затасканы английскими, французскими, американскими, канадскими и скандинавскими писательницами. Они заработали на этом славу и деньги, но нисколько не обогатили наше представление о мире. Значительно больший интерес представляют те писательницы, которые восстали против несправедливости общества и заклеймили ее в своих произведениях. Обличающая литература способна порождать глубокие и искренние произведения. Благодаря своему бунту Джордж Элиот сумела нарисовать подробную и трагическую картину викторианской Англии. Однако, как отмечает Вирджиния Вульф, Джейн Остин, сестрам Бронте и Джордж Элиот пришлось непроизводительно потратить столько сил в борьбе против давления извне, что к той черте, с которой обычно начинают крупные писатели–мужчины, они пришли, потеряв часть дыхания. Им не хватило сил для того, чтобы воспользоваться своей победой и почувствовать себя совершенно свободными. В их произведениях, к примеру, не найдешь ни иронии, ни непринужденности или спокойной искренности, свойственных Стендалю. Нет у них и богатства опыта Достоевского или Толстого. Именно поэтому такую прекрасную книгу, как «Мидделмарч», нельзя сравнить с «Войной и миром», а «Грозовому перевалу», несмотря на все его величие, далеко до «Братьев Карамазовых». Сегодня женщинам уже не так трудно самоутверждаться. Но они еще не до конца преодолели свою тысячелетнюю принадлежность к исключительно женскому миру. Так, они справедливо гордятся завоеванной ими трезвостью взглядов, но не умеют ее по–настоящему использовать. Известно, что женщина традиционного типа являет собой одновременно и мистифицированное сознание, и орудие мистификации. Она, например, стремится как бы не замечать своей зависимости, на деле же это означает, что она с ней мирится. Обличать эту зависимость — значит уже делать шаг к освобождению. Защитой против стыда и унижений может служить цинизм как начало сознательного отношения к себе. Стремясь трезво мыслить, писательницы оказывают большую услугу делу освобождения женщины.

Однако — обычно это происходит безотчетно — они слишком преданны этому делу и поэтому не могут относиться к миру беспристрастно, но только беспристрастная позиция открывает самые широкие горизонты. Прорвав завесу иллюзий и лжи, они считают, что все уже сделано. Но ведь отважное обличение отрицательных сторон жизни не дает ответов на саму ее загадку, ибо действительность неоднозначна, бесконечна и таинственна. Обнаружив эту загадку, ее нужно осмыслить, попытаться разрешить. Прекрасно, когда люди не поддаются обману, но здесь–то все и начинается. Женщина же, рассеяв миражи, теряет мужество и в страхе останавливается на пороге реальности. Именно поэтому, как бы искренни и трогательны ни были автобиографические произведения женщин, они не идут в сравнение с «Исповедью» или «Воспоминаниями эготиста». Женщины пока еще слишком сосредоточены на поисках ясности, чтобы видеть за ними новые тени.