Второй пол

Сегодня сражение между мужчиной и женщиной приобретает другие формы; женщина уже не стремится завлечь мужчину в свою тюрьму и там его удержать, она сама хочет сбежать из этой тюрьмы; она больше не стремится увлечь его в сети имманентности, напротив, она хочет сама выпутаться из них, вынырнуть на поверхность и очутиться в свете трансцендентности. И тут мужчины снова создают конфликтную ситуацию: очень неохотно они «дают увольнительную» женщине. Мужчине нравится оставаться субъектом–властелином, абсолютным монархом, иметь неограниченные преимущества во всем, быть основным человеческим существом; он никак не соглашается считать непосредственно свою подругу равной себе, такой же равноправной, как и он; наподобное недоверие женщина отвечает враждебностью. Это уже не война между индивидами, обособленными каждый своей сферой: восставшая каста, выдвигающая свои требования, идет на штурм, а каста, привилегированное положение которой может пошатнуться, сопротивляется, противодействует. Две трансцендентности сталкиваются Друг с другом, вступают в борьбу; вместо взаимного признания права на существование они оспаривают превосходство одной над другой.

Это находит выражение как в сексуальном, так и в духовном плане; «женственная» женщина, будучи пассивной добычей, пытается заставить мужчину подчиниться своим плотским желаниям, сделать его такой же пассивной добычей собственной плоти; она прилагает всевозможные усилия, дабы увлечь его, поймать в ловушку, разжечь его страсть и заставить подчиниться этой страсти, сама оставаясь при этом покорной, послушной вещью; совсем иначе ведет себя «эмансипированная» женщина, ей хочется активности, деятельности, хочется проявить предприимчивость, инициативность, она отвергает пассивность, навязываемую ей мужчиной. Например, Элиза и другие женщины, подобные ей, не признают ценности активного мужского характера, не считают, что он должен котироваться выше женских достоинств; для таких женщин плоть важнее духа, обстоятельства выше свободы, а свою рутинную мудрость они предпочитают смелости творчества. Тогда как «современная» женщина принимает, воспринимает «мужские» ценности; и это находит у нее выражение в стремлении мыслить, действовать, работать, творить совсем так же, как мужчина; вместо того чтобы принизить, умалить достоинства мужчины, она утверждает себя, настаивает на своем равенстве с ним.

И требования равенства в их конкретном выражении вполне легитимны; порицания заслуживает в таком случае вызывающее поведение мужчин. В их оправдание можно лишь сказать, что женщины сами нередко путают карты. Какая–нибудь Мейбл Додж стремится покорить Лоуренса чарами присущей ей женственности, женскими достоинствами, с тем чтобы затем духовно властвовать над ним; своим успехом у мужчин многие женщины пытаются доказать, что они стоят мужчин, и с этой же целью с помощью секса они добиваются мужской поддержки; они как бы играют на двух досках, требуя одновременно и поклонения себе, как в былые, древние времена, и нового отношения, простого человеческого уважения, делая ставку и на собственные чары, давнее испытанное средство, и на едва завоеванные права; понятно, что это приводит мужчину в раздражение и он занимает оборонительную позицию; однако мужчина тоже проявляет двоедушие, когда, требуя от женщины лояльного, честного поведения, игры по правилам, сам своим недоверием, враждебностью отнимает у нее необходимые козыри. Похоже, что борьба между мужчиной и женщиной и не может быть ясно очерченной, в силу того что неясна, непрозрачна сама сущность женщины. Она противостоит мужчине не как субъект, а как объект, парадоксальным образом наделенный качествами субъективности; она выступает одновременно как некое «я» и как Другой, что является противоречием и влечет за собой непредсказуемые последствия. Когда женщина использует в качестве орудия и свою слабость, и свою силу, это не предумышленный расчет, не заранее согласованный с самой собой план: она действует спонтанно, ищет спасения на том пути, который ей предопределили, — на пути пассивности, и одновременно она активно требует для себя самостоятельности, независимости, власти и господства, наконец; и конечно же, способ действия, к которому она прибегает, не из тех, что назовешь «честной войной», но ведь он ей продиктован ее двусмысленной ситуацией, не ею самой избранной. Между тем, когда Мужчина относится к женщине как к свободной личности, он возмущается, что она остается для него ловушкой; когда же он ей льстит и осыпает похвалами как свою добычу, у него вызывают негодование ее притязания на самостоятельность, независимость; как бы там ни было, ему все время кажется, что его обошли, обыграли, что он стал жертвой, она же считает себя ущемленной, обиженной, уязвленной.