Второй пол

Энгельс уходит от этой проблемы; он лишь заявляет, что социализм уничтожит семью: но это весьма абстрактное решение. Известно, как часто и радикально вынуждены были менять политику в области семьи в СССР, в зависимости от того, как по–разному уравновешивались непосредственные нужды производства и народонаселения. Впрочем, уничтожить семью необязательно означает освободить женщину; примеры Спарты и нацистского режима показывают, что, и прямо подчиняясь государству, она может быть по–прежнему угнетаема мужчинами. Действительно, социалистическая этика, то есть та этика, что ищет справедливости, не устраняя свободы, что налагает на личность обязанности, не стирая индивидуальности, окажется в затруднительном положении перед проблемами, возникающими в связи с положением женщины. Невозможно просто–напросто уподобить деторождение работеили службенаподобие военной службы. Требование рожать детей является для женщины гораздо более глубоким вторжением в ее жизнь, чем для граждан ^регламентация их поведения; еще ни одно государство не осмелилось установить обязательный коитус. Половой акт и материнство не только занимают время и силы женщины — здесь задействованы сущностные ценности. И напрасно пытается рационалистический материализм игнорировать драматический характер половых отношений; половой инстинкт нельзя регламентировать. Нельзя быть уверенным, что он сам не несет в себе отказа от своего утоления, говорил Фрейд. И совершенно несомненно, что он не поддается интеграции в социальную сферу, потому что в эротизме содержится бунт мгновения против времени, бунт индивидуального против универсального. Стремясь направить его или использовать, рискуешь его убить, ибо с живой спонтанностью нельзя обращаться как с инертной материей; к тому же ее нельзя подавить силой, как подавляют свободу. Невозможно впрямую заставить женщину рожать — единственное, что можно сделать, это поставить ее в такое положение, из которого не будет другого выхода, кроме материнства. Закон или нравы заставляют ее вступать в брак, под запретом оказываются противозачаточные средства и абортыг не разрешается развод. Именно эти старые узы патриархата сегодня воскрешены в СССР; возрождены патерналистские теории брака; и таким образом государство пришло к тому, что снова потребовало от женщины стать эротическим объектом, — в одной недавней речи советских гражданок призывали следить за своим туалетом, пользоваться косметикой и кокетничать, чтобы удерживать своих мужей и разжигать в них желание. Как видно из этого примера, женщину невозможно рассматривать только как производительную силу — для мужчины она еще и сексуальный партнер, воспроизводительница жизни, эротический объект, Другой, посредством которого он ищет себя самого. Сколько бы тоталитарные и авторитарные режимы с общего согласия ни запрещали психоанализ, сколько бы ни заявляли, что для граждан, присягнувших на верность коллективу, не существует индивидуальных драм, эротика представляет собой область, где индивидуальное всегда преобладает над общим. И для демократического социализма, где были бы уничтожены классы, а не личности, вопрос личной судьбы сохранил бы все свое значение — и все свое значение сохранила бы дифференциация полов. Половое отношение, которое связывает женщину с мужчиной, отличается от его отношения к ней; а связь женщины и ребенка нельзя свести ни к какой другой связи. Не бронзовое орудие труда ее породило — и машины недостаточно, чтобы ее уничтожить. Требовать для нее всей полноты человеческих прав и возможностей не значит закрывать глаза на исключительность ее ситуации. Чтобы понять ее, нужно выйти за рамки исторического материализма, видящего в мужчине и женщине только экономические единицы.