Второй пол

Иногда утверждают, что стремление раствориться в другом ведет к мазохизму[445]. Но, как я уже упоминала, говоря об эротизме, о мазохизме можно говорить лишь в случае, когда я «очаровываю самого себя своей объективностью-для-другого»[446], то есть когда сознание субъекта обращается к эго, чтобы принять его в унижении. Но влюбленная женщина – это не только нарциссистка; отчужденная в своем «я», она испытывает страстное желание преодолеть границы своей личности и превратиться в бесконечность при посредстве другого, который приобщен к бесконечной действительности. Сначала она теряет себя в любви, для того чтобы себя спасти; но парадокс любви-поклонения заключается в том, что, стремясь спасти себя, женщина в конце концов приходит к полному самоотречению. Ее чувства приобретают мистический оттенок, она больше не требует от своего бога одобрения и обожания, она хочет раствориться в нем, забыться в его объятиях. «Я хотела бы быть святой в любви, – пишет г-жа д’Агу. – В моменты экзальтации и аскетического неистовства я стремилась к мученичеству». В этих словах ярко проявляется желание полного саморазрушения, которое смело бы границы, отделяющие ее от возлюбленного. Но это отнюдь не мазохизм, а мечта о самозабвенном слиянии с любовником. Той же мечтой была охвачена Жоржетта Леблан, когда сказала: «Если бы в то время меня спросили, чего я желаю больше всего на свете, я без колебания ответила бы: быть пищей и пламенем для его ума».

Для того чтобы осуществить такой союз, женщина хочет прежде всего служить своему возлюбленному. Она будет чувствовать себя необходимой, только выполняя его требования. Она станет частью его существования, приобщится к его ценностям и обретет смысл жизни. По словам Ангелуса Силезиуса, даже мистикам нравится думать, что Бог нуждается в человеке; в противном случае они совершенно напрасно приносили бы себя Ему в дар. Чем большего мужчина требует от женщины, тем она счастливее. Хотя Жюльетте Друэ нелегко было переносить уединение, в котором она жила по требованию Гюго, чувствуется, что она подчиняется ему с радостью: сидя в уголке у камина, она хоть что-то делает для счастья своего повелителя. Она страстно стремится приносить ему реальную пользу: готовит ему изысканные блюда, обставляет для него квартиру, которую мило называет «наше маленькое гнездышко», следит за его одеждой.

Мне хочется, чтобы ты как можно чаще пачкал и рвал свою одежду и чтобы мне одной, и больше никому, приходилось чинить ее, – пишет она ему.