Второй пол

Понемногу юридическое положение римлянки приходит в соответствие с реальными условиями ее жизни. Во времена сенатской олигархии каждый отец семейства является независимым государем внутри Республики, но по мере укрепления власти государства начинается борьба против концентрации богатств в одних руках, против заносчивости могущественных семей. Домашний суд уступает место публичному правосудию. И женщина получает все более значительные права. Изначально ее свобода была ограничена четырьмя источниками власти: отец и муж распоряжались ее личностью, опекун и manus – ее имуществом. Государство, ссылаясь на противостояние отца и мужа, сужает их права: отныне решение вопросов супружеской измены, развода и т. д. переходит к государственному суду. Одновременно manus и опека ликвидируют друг друга: сначала manus отделяется от брака в интересах опекуна, а затем женщины стали использовать manus как способ избавиться от опекунов, либо заключая фиктивные браки, либо добиваясь от отца или государства удобных опекунов. В законах Империи опекунство будет полностью упразднено. Одновременно женщина получает положительную гарантию независимости: отец обязан обеспечить ее приданым; после расторжения брака это приданое не переходит к агнатам и никогда не достается мужу; в любой момент женщина может потребовать его возмещения при внезапном разводе, так что она держит мужа в своих руках. «Взяв деньги, власть он продал за приданое»[52], – говорит Плавт. С конца Республики за матерью признается право на уважение своих детей наравне с отцом; в случае установления опеки над мужем или его дурного поведения дети остаются с нею. При Адриане постановление сената предоставляет ей, в случае если у нее трое детей, а усопший бездетен, право наследовать без завещания (ab intestate) имущество каждого из них. Эволюция римской семьи завершается при Марке Аврелии: с 178 года наследниками матери становятся ее дети, а не агнаты; в основании семьи отныне лежит coniunctio sanguinis, кровное родство, и мать считается равной отцу; дочь наследует наравне с братьями.

Однако в истории римского права прослеживается тенденция, противоречащая той, о которой мы только что говорили: делая женщину независимой от семьи, центральная власть сама берет ее под свою опеку; во многих случаях женщина признается юридически недееспособной.

В самом деле, став одновременно и богатой, и независимой, она приобрела бы опасный вес; поэтому было сделано все, чтобы одной рукой отобрать то, что предоставлялось другой. Закон Оппия, запрещавший римлянам жить в роскоши, был проголосован в тот момент, когда Риму угрожал Ганнибал, и, едва опасность миновала, женщины потребовали его отмены; Катон в знаменитой речи настаивал на его сохранении, но публичная демонстрация матрон, собравшихся на площади, одержала над ним верх. Впоследствии было предложено множество законов, тем более строгих, чем распущеннее становились нравы, но без особого успеха: их всеми силами старались обойти. Победу одержало только сенатское постановление – сенатусконсульт – Веллея, запрещавшее женщине «ходатайствовать» за других[53], что почти полностью лишало ее гражданской дееспособности. Именно тогда, когда женщина на практике достигла наибольшей независимости, провозглашается превосходство мужского пола над женским, что является замечательным примером самооправдания мужчин, о котором я говорила: если права женщины как дочери, супруги, сестры больше не ограничены, то ей отказывают в равенстве с мужчиной как представительнице своего пола; ее притесняют под предлогом «глупости и слабости женского пола».