Второй после Бога

– Уехала вместе с детьми. Не хватило средств, чтобы заново отстроить двор, и она продала землю. Думаю, она живет в Ватерланде. – Он грязным пальцем показал в сторону юга.

Я знал Ватерланд. Там в основном жили люди, связанные с морем. Рыбаки, фрахтовщики, моряки и простые ремесленники. Они жили под защитой крепости и на безопасном расстоянии от наводящих страх огненных объятий города. Еще неизвестно, что из этого было хуже. Но два больших пожара, случившиеся за десять лет, могли заставить любого пренебречь защитой от врага – тем более что уже некоторое время не было войны, от которой требовалась бы защита.

– Что вы порекомендуете?

– Что?.. По… рекомендую?.. – У него изо рта чуть не вывалился табак, он подозрительно оглядел меня с головы до пят.

– Как по-вашему, где нам лучше остановиться?

– Ах, вот оно что!.. – Он глянул на город. – Да, верно, лучше всего… – Он умолк, увидев приближающегося к нам господина. – Таможенник Холм, – буркнул он, скривив рот. – Холм чудом избежал пожара, когда все остальные погорели. Везучий черт!

Какой-то человек в форме спокойно обошел вокруг телеги, на которую матросы грузили наши пожитки, бросил на них оценивающий взгляд и наконец представился:

– Кристенсен Холм, таможенный контроль. – Он отвесил почти незаметный поклон, даже не согнув колени.

Я тоже представился и объяснил, что мой господин, Микеланджело дей Конти, как раз в данную минуту сидит перед тарелкой горячего мясного бульона в харчевне мадам Колбьёрнсен. Он непривычен к морю, и ему нужно время, чтобы прийти в себя после тяжелого для него пути сюда из Дании. Я достал наш проездной документ и предписание, выданное мне секретарем Датской канцелярии, и протянул таможеннику оба документа.

Поодаль тяжелый сундук фрейлейн Сары сняли с лодки и с глухим стуком поставили на причал. Пока таможенник читал предписание, к нам подошел юнкер Стиг и, к моему удивлению, приказал матросам поставить сундук на телегу рядом с нашим багажом.

– Сколько человек вас едет? – спросил таможенник Холм и поднял глаза от бумаги.

Я хотел ответить: трое, нет, четверо, что было истинной правдой, но юнкер Стиг вмешался в наш разговор. Он сказал, что у него есть письмо от короля, освобождающее нас от любых объяснений с инспекторами и другими службами, которые могут представить нашу страну посланцу Папы Римского с невыгодной стороны. Я предостерегающе взглянул на юнкера, дабы напомнить ему о желании нунция сохранить свой визит в тайне, но юнкер игнорировал мой взгляд.

– И, кроме того, – прибавил он, – во время пребывания посланца Папы в Норвегии королевские чиновники должны предоставлять нам любую помощь, какая нам потребуется.

Он вынул из-за обшлага бумагу и протянул ее таможеннику, который на мгновение был совершенно сбит с толку и явно не мог решить, с кем из нас ему следует иметь дело.

Изучив бумагу юнкера, он взмахнул нашими бумагами и решил обращаться к некой точке между нами.

– Я понимаю это так, что вы, как посланцы короля, освобождаетесь от всех проверок со стороны власти, а также таможенного досмотра. Другими словами… – Он не закончил фразу, позволив ей повиснуть в воздухе, подошел к телеге и положил руку на вещи нунция. Взглянул на сундук фрейлейн Сары и вещи юнкера Стига, словно пытался сквозь их грубую обшивку понять, не содержат ли они чего-нибудь, что принесет деньги в казну таможни. Потом вздохнул с облегчением и сказал: – Такова воля короля, и его верный слуга нижайше желает господам приятного путешествия по Нор…

– Позвольте! – раздался громкий, резкий голос у нас за спиной. Быстрым шагом, с мясом, застрявшим между зубами, нунций подошел к нам. И перешел на немецкий. – Никто не прикоснется к моему сундуку! – Он сбросил с сундука руку таможенника и сердито посмотрел на меня. – Я сказал: никто! Ни вы, ни кто-либо другой не имеете права осматривать мои вещи! Capito?!

Таможенник предпочел не выражать своего удивления по поводу столь горячего вмешательства и скромно отступил на шаг назад, позволив подозрительной морщинке на мгновение задержаться у него на лбу, тогда как нунций продолжал свой нагоняй теперь уже по-латыни. Наконец Холм решил, что таможенная служба сделала все, что ей положено, поклонился и покинул этот мучительный спектакль, исчезнув в воротах таможни.

– Ваше Высокопреосвященство, ваши вещи никто не будет досматривать, – объяснил я нунцию, когда буря утихла. – Юнкер Стиг и я убедили в этом таможенника. Но… – Я на мгновение умолк, подыскивая подходящие слова. – Но вы по-прежнему желаете путешествовать инкогнито по этой стране?

– Да, безусловно! – раздраженно ответил он. – В этой забытой Богом стране существует извращенное и бесстыдное представление об истинной вере, так что ради моей безопасности…

– Тогда я должен объяснить это таможеннику, – прервал я нунция и поспешил за таможенником Холмом.