Второй после Мадары (СИ)

Не известно, будет ли она спать — или прикончит его во сне и сбежит. Но что-то подсказывало ему, что он изначально ошибся с версией. И этим чем-то были её руки. В её прикосновениях не было фальши. Как человек, привыкший играть роли, Обито чутко улавливал любые неровности в поведении окружающих. Пришлось признаться себе, что первая версия была построена целиком и полностью умозрительно. К тому же в неё никак не встраивался тот факт, что она всю ночь провела, восстанавливая из руин его систему циркуляции чакры. Третья версия по-прежнему казалась абсурдной. Но когда отбрасываешь невозможное, истиной становится невероятное.

В Деревне Дождя даже днём всегда было сумеречно. В какой-то момент сумерки просто резко обрывались в ночь. Так что получалось только два времени суток. Их отделяла друг от друга тончайшая мембрана, готовая в любой момент лопнуть и окрасить небо чернильным всплеском, превращая капли дождя в потёки излишков чернил.

Ханаби радостно обосновалась на импровизированной кровати. Обито потоптался на месте и устроил себе ночлег у противоположной стены, что, обрываясь, переходила в балкон.

Как бы усталость ни пыталась раздавить Обито всей своей тяжестью, что-то не давало заснуть. Оказалось, мешала Ханаби. Обито лёг так, чтобы, пока он в сознании, она была в поле его зрения. И теперь не оставляло в покое зрелище, как она пытается согреться. Когда она сворачивалась калачиком, короткая майка переставала полностью закрывать спину, Ханаби её постоянно безуспешно одёргивала. Совесть замучила до такой степени, что пришлось раздеться и накрыть её своим плащом. Пока Обито в размытой для него темноте искал водолазку, Ханаби, видно, о чём-то интенсивно размышляла, потому что когда он услышал её голос, тот был как у человека, долго на что-то решавшегося и наконец прыгнувшего в омут с головой.

 — Вдвоём было бы теплее. Мне кажется, мы тут уместимся? ..

Приглашает его, значит. Обито солгал бы, если бы сказал, что сам об этом не задумывался. Поэтому он немедленно отбросил все сомнения и просто молча лёг рядом. Спустя несколько секунд Ханаби робко уткнулась в его спину и накрыла его его же плащом. И тут же он остро осознал настоящую причину, почему забыться не удавалось. Прошлой ночью он впервые засыпал не в одиночестве. Как много это, оказывается, значит. Когда ты вот-вот потеряешь связь с реальностью, чувствовать, что рядом есть кто-то, кто в это время позаботится — о реальном — тебе. Это ощущение вызывало привыкание настолько стремительно, что успело жестоко обломать почти все внутренние стены Обито и едва не вывернуло его исцарапанную душу наизнанку. Будто впервые задышавший полной грудью, он смотрел на исчерченный пиками высоких строений город, ловил его влажный запах. Пелена дождя сливалась с пеленой испорченного зрения: капель и даже струй он не различал. Как будто впервые со дня битвы с Конан дождь покинул эту деревню. Спустя несколько минут он повернулся к Ханаби и нашёл её губы своими.

Она уже спала, и ответа на поцелуй он не получил. Глаза закрыты, её дыхание по его лицу. Но этим порывом он будто замкнул электрическую цепь связи между ними, разрушенную недавно им же самим.

Поставив вокруг элементарный барьер, Обито позволил темноте наконец-то укутать его с головой.

Проснулся он с мыслью, что возможен ведь какой-то четвёртый вариант. Он ворочался, пытаясь рассмотреть эту мысль со всех сторон, и вдруг резко сел на постели и открыл глаз. Не чувствовалось присутствия Ханаби. Активировав шаринган, Обито не успел даже разозлиться или порадоваться хотя бы тому, что, сбежав, она оставила его в живых. Его внимание привлекло другое.

Наконец-то удалось навести резкость. В воздухе парили сотни пылинок, Обито видел их так чётко, словно взгляд был сфокусирован на каждой из них одновременно, не важно, на каком расстоянии они замерли от него и друг от друга. Время будто остановилось. Он мог проследить, как на улице медленно-медленно преодолевают свой путь сорвавшиеся с неба капли вечного дождя. Он мог проводить взглядом каждую, любую. Увидеть в них отражения и даже смотреть сквозь них. Если подойти ближе к краю, можно было проследить, как они разбиваются далеко внизу на тысячи осколков, и как каждый осколок умирает, медленно растворяясь. Оказывается, он ещё помнил, как удивляться этому ощущению. Оно было сродни первому пробуждению шарингана, если даже не более долгожданным.

Всё-таки получилось.

Так, ну где теперь эта девчонка? Она не могла далеко убежать. Обито круто обернулся, словно рассекая взглядом стены. И накнулся на комочек чакры совсем близко. Выключив шаринган, он с удивлением наблюдал, как Ханаби как ни в чём ни бывало входит в помещение.