Второй после Солнца

Вместо ответа Ганга недрогнувшей рукой указала ей на своё левое бедро. Там, в районе паха, у Ганги пульсировала змеевидная синяя жилка. Дрожа, но тоже не от страха, а от возбуждения, Виталия сняла с неё ожерелье и легонько полоснула по жилке острым зазубренным краем акульего зуба. Ни одна иная жилка не дрогнула на прекрасном Гангином теле, а в месте надреза выступила капелька крови. Сложив губы трубочкой, Виталия втянула в себя эту капельку.

– Теперь ты, – тихо сказала она. – Возьми мою кровь откуда хочешь.

Ганга полоснула акульим зубом по её животу чуть выше волосистой части лобка и провела по образовавшейся трещинке языком.

– Повторяй за мной, – страшным шёпотом из окровавленных губ произнесла Виталия. – Клянусь всегда быть готовой…

– Клянусь всегда быть готовой… – звонко повторила Ганга.

– К служению делу витализма, – жутким шёпотом продолжила Виталия.

– К служению делу витализма, – звонко повторила Ганга.

– И если я нарушу эту мою клятву… – зловещим шёпотом продолжила Виталия.

– И если я нарушу эту мою клятву… – звонким шёпотом повторила Ганга.

– То пусть мои товарищи по делу поступят со мной так же, как поступают с клопом-кровопийцей, – ужасным шёпотом закончила Виталия.

Звонким шёпотом Ганга повторила её ужасные слова.

– Скажи, и много нас, виталистов? – спросила Ганга уже обычным почти голосом.

– Сегодня стало ровно вдвое больше, чем было вчера, – улыбнулась Виталия.

– Это значит, что завтра нас станет ещё вдвое больше, – улыбнулась Ганга.

– Хочешь, мы назовём наше движение витализм-гангизм? Или даже гангизм-витализм? – со светлой улыбкой спросила Виталия.

– Не хочу, витализм звучит мелодичней, – со светлой улыбкой отвечала Ганга.

– Иди ко мне, ведь теперь мы – как сёстры, – робко улыбнулась Виталия, откидываясь на подушки.

– Теперь мы больше, чем сёстры, – призывно улыбнулась Ганга.

– Больше, чем супруги, – прошептала Виталия, встречая упругость её тела упругостью своего тела.

– Больше, чем любовницы, – прошептала Ганга, закрывая глаза.

Ночь перед революцией. Мы лежим вдесятером кто на чём – я, например, практически на полу – в однокомнатной Витюшиной квартирке – самые сливки, самые пенки, головка революции, будущий кабинет министров – самый старый (умудрённый жизнью) и самый политически грамотный в мире.

Тяжёлые мысли одолевают моих товарищей: они догадываются, что завтрашний день для многих из них станет последним.