Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

— Не поняла, — вставив закладку, Вера отложила учебник. — Тоша, почему бездельничаем? И вообще, чего вы шепчетесь все утро? Ну-ка колитесь, заговорщики.

— А ты что, мысли читаешь? — Антон в замешательстве замер.

— Да пока нет, к сожалению, — она вгрызлась в яблоко. — Давай-давай, кайся. Признание облегчает вину.

Мы с Антоном мысленно переглянулись. А чего скрывать? Коле Уварову говорить такое точно нельзя, совсем руки свяжет, а Вера человек проверенный, и все детали может знать. Одна голова хорошо, а на троих соображать лучше — веками проверено.

Рассказ занял пару минут.

— Значит, во время аутотренинга Римма стала прозрачной? — задумчиво пробормотала она. — Однако. Прямо как в сказке, где Кощей Бессмертный и добрый молодец мучают спящую женщину. Ну эту, Василису Прекрасную. Ладно, раз локоть у вас не светится, давайте колено посмотрим. Его тоже оперировали.

Подтянув шорты, она заскочила на табуретку, а мы уставились в колено. С разных ракурсов, и спереди, и сзади. Сбоку смотреть было тоже удобно, потому что вторую ногу Вера подняла вверх, в позицию «вертикальный шпагат».

— Вы не бойтесь, работайте, — заявила она. — Я флажком долго стоять могу.

Щенок на это высунул язык, недоверчиво наклонив голову. Но ничего не высказал.

Целых пять минут мы смотрели и прикладывали руки — без толку.

— Возвращаемся в исходную позицию, — разрешил Антон, падая на тахту.

Вера опустила ногу;

— Погодь возвращаться. Значит, у Риммы сердце видно, как ладони? А ну-ка подъем! Тоша, неужто мое сердце не разглядишь?

Желая найти, мы изо всех пригляделись, однако сквозь тонкую ткань майки вместо сердца светилось темное пятнышко соска. Глубже взгляд не шел, застревая на этом объекте.

— Вера, повернись, — подал верную команду Антон, а то мысли начали скакать в другую сторону.

Мы приложили руки к спине, под лопатки — и снова ничего не изменилось.

— Может, лучше будет без футболки? — предложила Вера. — Ну, для полного контакта.

— А разве это удобно? — смутился Антон, имея в виду меня, конечно же.

— А что тут такого? — она обернулась через плечо. — Ради науки готова пострадать. Тоша, ну чего ты мнешься, как девица красная? Это же медицинский осмотр, всего-навсего.

Она стянула майку, Антон приложил руки к спине, но полный контакт к успеху не привел.

— Не выходит… — Антон повторил расхожую сентенцию о каменных цветах.

— Работаем, работаем, не спим! — прикрикнула Вера сержантским тоном. Исследовательский зуд захватил и ее.

— А что это вы делаете? — от дверей раздался удивленный возглас Алены.

Устоять на пороге она не смогла — рухнула на тумбочку. Сознание, слава богу, осталось при ней, только гитара в руках звякнула.

— Стучаться надо, — буркнула Вера, натягивая футболку. — Чего приперлась?

— Так это, я же на гитаре учусь. Тоша новые аккорды обещал показать, и до-мажор трех видов, — начала оправдываться Алена. Но вдруг растерянность прошла, и она огрызнулась, демонстрируя зубки: — И вообще, не надо мне указывать, ладно? Раскомандовалась тут, коза мелкая!

— Погоди, Алена, мы же с тобой договаривались на вечер, — в успокоительном жесте Антон поднял руки.

— А я уже все выучила. Зачем время терять? А вы, значит, секретной гимнастикой занимаетесь? Так-так… — Алена закусила губу. — Точно, лечебная гимнастика. Господи, меня сейчас как током пронзило: ты мою маму вылечил этой физкультурой! А я-то никак в толк не возьму — чего это маман приседает постоянно, словно дура припадочная. Теперь, выходит, из Верки красавицу делаешь? И получается ведь, как ни крути… На выпускном вечере была лягушка лягушкой, а теперь царевна. И губы вон какие алые, будто крови напилась… Тьфу.

От внезапных откровений у Веры округлились глаза, а Антон чуть дар речи не потерял:

— Солнышко, хватит сочинять, будет тебе глупости молоть…

Алена гнула свою линию:

— Я тоже так хочу! — ротик причудливо скривился, из прекрасных синих очей закапали слезы. — Тоша, сейчас же научи меня лечебной гимнастике!

— Но послушай, заинька, — запричитал парень в панике. — Ты и без того красавица писаная, куда тебе еще?

— Да что ты говоришь?! — воскликнула она сквозь слезы. — Красы много не бывает! Анька Швец всегда была кобылой на ходулях, а теперь цветет и пахнет, Верка вон стала куколкой резной. И даже собственная мама блестит медным тазиком, чище нового самовара… Мне срочно надо стать краше, в оркестре хуже замарашки нет! Тоша, миленький, ты меня хоть капельку любишь? Научи секретным упражнениям, не дай погибнуть в начале жизни!

— Все будет хорошо, только не волнуйся, — Антон принялся гладить тонкие пальчики, бормоча всякую ерунду, которую принято нести в таких случаях. — Ну что ты как маленькая? Все образуется, у тебя нет проблем, ты жива и здорова. Главное, в ладу с душой быть…

Душещипательную сцену Вера перенесла стоически, даже не пикнула. Наверно потому, что в это время кушала лимон. Лимона, правда, не приметил, но впечатление такое создалось.