Второй резервный (СИ)

Чанмин видел, как за спиной Джеджуна возникла вдруг сфера, перехватил винтовку, как дубину. Он намеревался отбить дуру подальше, чтобы другие разнесли к чертям на безопасном расстоянии. Но Гук передернул затвор раньше.

- Не стреляй! – завопил Чанмин одновременно с тем, как тот выстрелил.

Джеджун краем глаза заметил красивое розоватое сияние, увидел, как удлинились тени, сразу все понял и с силой толкнул девчонок в спины. Самого смело взрывом, что раздался едва не у загривка. Повалив орущих одноклассниц, Дже растянулся на земле, неловко разбросав руки.

- Дебил! Что ты наделал?! – Чанмин ударил Ёнсу в плечо.

- Я… я… просто хотел убить ее…

- Придурок!

Гук мелко задрожал.

- Не говори никому. Не говори! – безумными глазами парень уставился на Чанмина. И даже повел дуло оружия в его сторону. Шим забыл, как дышать. Испуг сковал его тело. Но в то же время внутри разлилось горячее презрение к жалкому трусу.

Бора кое-как выползла из-под тяжелых одноклассников, с ужасом увидела окровавленное плечо в прокопченных ошметках одежды Дже, тонкую струйку крови на шее. Он казался мертвым.

– Очнись, Дже! Пожалуйста! Мин, помоги!

Стиснув губы в тонкую полоску, Чанмин прошел мимо крысы.

- Не говори!

- Отъебись! Мразь.

Шим с Борой подняли бесчувственного Дже и поволокли к блиндажу. Следом ковыляла Эсоль. Вокруг все также гремели выстрелы.

========== Затишье ==========

Чанмин вытер вспотевшие ладони о штаны, вышел из медицинской палатки. У входа топтался Гук. Бой продолжался, но Ёнсу больше волновала собственная шкура.

— Обещай, что никому не скажешь.

— Что? — Шим моргнул.

— Ты один видел, что я стрелял! Не говори никому!

— Совсем сбрендил?! — Чанмин перешел на крик. — Нахрена ты вообще стрелял?! Если бы ты промазал, пристрелил бы Дже!

— Но я попал…

— И ему взрывом едва голову не оторвало! Придурок!

— Не ори на меня! Если бы я промедлил, сфера бы всех порешила!

— Лейтенант во всем разберется.

— Не говори ему! Ты ведь… тоже… ты убил Ильхвана! Никто тебя не выдал!

Чанмин встал, как вкопанный. Гук наседал.

— Мы в одной лодке. Мы одинаковые.

— Псих, — Шим совладал с собой, обошел парня и направился к траншеям. Его била крупная дрожь от слов ублюдка.

Ёнсу огляделся по сторонам. Никого не было видно. Тогда он направил винтовку в спину Чанмина. Его глаза сузились, он обнажил зубы в оскале, его лицо перекосило от ненависти. Палец лег на спусковой крючок, но нажать его не хватило духу. Тогда же в пылу боя он сделал это с легкостью.

— Нужны бинты, — раздавшийся поблизости голос вспугнул Ёнсу.

Врач вышел на свежий воздух, плечом прижимал к уху массивную трубку рации. Глянув на двух подростков, возвращающихся к сражению, он тяжело вздохнул и потер шею, скрученную напряжением.

Чанмин еще издалека услышал приказ об отступлении. Он с отчаяньем подумал, что сферы прорвались, но оказалось, что второй резервный попросту сменил на боевом дежурстве другой взвод.

Оказавшись в лагере, лейтенант снял шлем и окинул внимательным взглядом подчиненных.

— Раненные есть? Первый отряд, докладывайте.

— Эсоль подвернула лодыжку, — отрапортовала Бора. — Остальные в порядке.

— Второй отряд?

— Джеджун в отключке, — доложил Джансу.

— В смысле?

— Сфера взорвалась слишком близко. Мы отнесли его в медпункт.

— Я ведь триста раз говорил про технику безопасности. Кто был рядом? — Ли вспомнил, как самолично отправлял помощь в первый отряд, и отыскал глазами Чанмина с Ёнсу. — Вы?

— Ким стрелял, — торопливо ответил Гук прежде, чем Чанмин сказал хоть слово. — Он хотел защитить Бору и Эсоль.

Чонхо вопросительно посмотрел на Бору, мол, все так и было? Девушка пожала плечами.

— Я тащила Эсоль и ничего не видела. Раздался выстрел, потом взрыв, нас сильно пихнуло в спину.

Лейтенант нахмурился.

— Ладно, разберусь с этим позже. Отдыхайте. Сержант, проследи за оружием.

Чанмин набрал воздуха в легкие, намереваясь окликнуть лейтенанта. Но так и не решился. Было стыдно признаться, но он жутко боялся очкарика, ведь постоянно чувствовал на себе его взгляд. После того случая на школьном дворе, куда бы он не посмотрел, натыкался на Ёнсу. Тот преследовал его, словно сталкер, пялился, не моргая. Жалкий червяк-задрот, но страха наводил, как маньяк. Из таких потрошилы и вырастали.

Солнце клонилось к горизонту. Ветер пригибал траву, разносил запах распустившихся цветов. В воздухе порхали разноцветные бабочки, громко жужжали пчелы. Насекомых не очень беспокоила война, а мухи и вовсе были рады, копошились в трупах, которые не успели собрать. Солдаты не знали, что было хуже: ночные атаки или дневные дозоры, которые сводились к тому, чтобы обходить лагерь и собирать погибших. Точнее истерзанные тела и оторванные конечности. Подростков к этой работе не подпускали, страшные грузы старались вывозить рано утром или поздним вечером, когда резервисты находились в своих палатках.

Погода стояла отличная, солнце пригревало. Даже не верилось, что шла война, что привычная скучная жизнь осталась далеко позади. Интернет, развлечения, караоке забылись, как сон. Впрочем, как и нытье. Тинейджеры молча сносили тяготы службы, предаваясь унынию в душе или ночами.