Второй шанс

Хонор позволила им отвести себя, как ребенка, к фургончику с мороженым, где купила три больших рожка с хлопьями, отсчитывая монеты на ощупь. Потом разрешила им отвести себя к другой скамейке. Дети сидели по обе стороны от нее, прижимаясь к ее ногам и цепляя ее локтями, пока они все вместе ели мороженое.

Она давно не ела чего-то настолько вкусного.

Глава двадцать девятая. Лидия

Странно, имея столько всяких дел, всю эту подготовку к экзаменам, которые определят ее дальнейшую жизнь, ничего не делать в этот момент, только думать. Лидия раскрасила свое расписание для подготовки маркерами, которые ей купила мама, приняла душ, уложила волосы. Поправила коллекцию бумажных журавлей Аврил, расположившихся на полке над столом. Она потеряла одного или двоих во время переезда в мансарду, но их все еще было очень много, все разных цветов и размеров. Когда она их двигала, нежные и красивые крылышки журавлей легко подрагивали.

Она чувствовала себя так, словно, поцеловав Бейли, предала их с Аврил дружбу. Насколько это безумно?

В комнате так тихо. Не слышно, что происходит внизу, совсем ничего. Раньше этот шум раздражал, но теперь Лидии его не хватало. Она чувствовала себя отрезанной от остального мира.

Я просто хочу быть нормальной, – сказала Аврил. – Разве это так плохо?

Обещай всегда говорить мне правду.

Лидия вздохнула и потянулась за спортивной одеждой, но потом передумала и спустилась вниз, к комнате бабушки.

– Входи, – ответила Хонор на стук.

Когда Лидия вошла, она лежала на кровати одетая и с закрытыми глазами.

– Ты дремлешь?

Бабушка Хонор ответила, не открывая глаз:

– Нет, просто предаюсь воспоминаниям.

– А где мама?

– Она с детьми пошла встретиться со своей подругой Сарой.

– Понятно. Я решила сделать перерыв в подготовке и подумала, что, может, ты хочешь прочитать еще письмо.

– Только одно осталось.

– Можем прочитать его позже, торопиться некуда.

Но Лидии хотелось прочесть его сейчас. Аврил не отвечала на сообщения – она ее теряла. Ей хотелось понимания, хотелось почувствовать себя частью чего-то, почувствовать себя нужной. Даже если это состояло в том, чтобы читать письма от мужчины, которого она никогда не встречала, бабушке, чья жизнь для нее была в большей степени покрыта тайной.

– Они в столе.

Лидия нашла их в верхнем ящике. Если бы она была на месте бабушки, то сразу открыла бы и прочитала все, но Хонор хотела растянуть их. Она полагала, что если это единственное, что осталось от любимого человека, то ты обязан сделать так, чтобы это длилось дольше. Как с коллекцией бумажных журавлей.

Она взяла последнее запечатанное письмо и придвинула стул поближе к кровати, перед тем как открыть его.

– Эта открытка тоже с изображением малиновки, – сказала она. – Мне кажется, это такая же открытка, как он отправлял за год до этого. Может, у него много осталось. Хочешь посмотреть?

– Я могу представить. Пожалуйста, читай.

Лидия развернула открытку. Она была отправлена два года назад, и Лидия снова задумалась, почему Пол Ханиуэлл (ее дедушка, хотя было сложно думать о нем в таком ключе) перестал писать. Он умер или письма просто перестали доставлять? Или он устал писать и не получать ответа, устал от постоянных попыток и сдался?

Она снова подумала о бумажных журавлях, и пришлось откашляться перед тем, как начать читать письмо вслух.

Дорогой Стивен!

Интересно, ты получаешь эти письма? Я пишу их год за годом и представляю, как ты сразу же выбрасываешь их в мусорное ведро. Полагаю, что пишу их больше для себя, чем для тебя, – возможно, чтобы загладить чувство вины за то, что никогда тебя не знал. Даже мое решение писать их в рождественских открытках тоже эгоистично, потому что мои родные никогда не заметят их в потоке почты, – но ты еврей по рождению и, возможно, даже не празднуешь Рождество. Все эти письма могут быть не чем иным, как неприятным напоминанием о человеке, которого ты никогда не знал.

Прости меня. Даже несмотря на то, что я мог писать эти письма из эгоизма, я пытался не быть в них снисходительным к себе. Это был трудный год. Вэнди умерла весной: рак. Она была хорошей женщиной, Стивен. Я ее не заслуживал. И я пытался быть для нее лучшим мужем, а это означало, что я не мог быть тебе отцом.

За все прожитые вместе годы я не был верен Вэнди только раз – и мысленно, и на деле, – и это было в те годы, когда я встречался с твоей матерью. Каждый день, проведенный с Хонор, мне хотелось, чтобы я встретил ее первой, до Вэнди. В некотором смысле я все еще хочу этого, хотя мне никогда не хватало смелости для действий. Я любил твою мать больше жизни. Я любил ее больше всех, кроме моих детей. Она была яркой, по сравнению с ней все остальные были черно-белыми, и, глядя на нее, я видел свою половинку.

У Лидии встал ком в горле. Бабушка на кровати не двигалась. Лидия могла бы подумать, что она уснула, если бы не свирепый вид Хонор, хотя она лежала на спине с закрытыми глазами.

Я в этих отношениях был слабым звеном, и в браке я тоже был слабее. Вся моя любовь выглядит отягощенной чувством вины.