Второй шанс

— Муж? — Я недовольно поморщилась. Только оборотня на нервах нам тут не хватало! — На осмотр её, срочно.

Медсестра понятливо кивнула и умчалась в палату. Я прошла в кабинет и переоделась в рабочую одежду. В груди гулко билось сердце. До этого момента выкидыши случались на ранних сроках, когда в волчищах было маленькое, неразвитое существо. Сейчас же ситуация была совсем иная: малыш был уже полноценным человеком. Достойным жизни.

Сжав руки в кулаки, я решила, что сделаю всё возможное, чтобы он появился на этот свет.

Я ушла в палату. Лонна была готова к осмотру. Боль и испуг смешались в ней в единый коктейль, отражаясь немыслимой маской на лице. Она уже знала, что ждет её впереди. И я это знала. Но обе наивно надеялись на что-то и цеплялись отчаянно за призрачный шанс.

Взяв себя в руки, я улыбнулась, успокаивающе начав интересоваться, с чего всё началось. Пока оборотница тихо говорила, у меня груди что-то больно сжималось: роды переносить нельзя.

Вновь усилились схватки и оборотница уже не смогла сдерживать крики боли. Я велела готовиться к операции и ушла в соседнюю палату. Мне надо было взять себя в руки и воспринимать происходящее лишь как доктор. Как обычно: я — пациент — холодный ум и руки, знающие свое дело. И никаких эмоций. Никаких.

— Что с моим сыном?! — ворвался в палату мужчина.

«Муж», — поняла я. Радости это не прибавило.

— Пока всё в порядке, — оторвалась от своих мыслей я. — И будет, если уйдёте и дадите нам спокойно сделать свою работу, — недовольно посмотрела на волка.

— А какая у вас работа? — недовольно рыкнут он. — Ни одного здорового щенка. Смерти с вами только участились.

Слова камнем упали мне на голову. Конечно, кто как ни я виновата в том, что волчицы так и не способны вынести потомство? Кто как ни я в ответе за то, что все щенки умирают до рождения? Легко в кого-то тыкнуть пальцем.

— Я ещё раз говорю, не мешайте нам, а мы поможем вам и вашему сыну, — спокойно сказала. Подавать лишние поводы для недовольства было не к месту.

Зло смотрел на меня уже не человек, а зверь, неожиданно взявший контроль над телом. Дело плохо.

— Думаю, вам стоит успокоиться и передать это спокойствие жене. Это большее, что вы можете сделать: не позволить Лонне покинуть нас.

С этими словами я вышла, пройдя мимо оборотня. Тот сдержался и не бросился на меня, хотя в какой-то момент и показалось, что сейчас в черепе будут две дырки.

Волнение я постаралась затолкать куда поглубже в себе. И ощущение обреченности тоже.

— Сестры должны были вас проинформировать, — сходу начала я. Времени на лишние слова не находилось. — Ваше решение?

— Сама, — упрямо заявила роженица.

Я вздохнула.

— В таком случае увеличивается риск, — начала я, но женщина лишь, сжав губы, как-то обреченно сказала:

— Сама. Резать меня не надо.

Желание матери закон.

Введя обезболивающее самке, мы приступили к родам. Крики женщины, метания её мужа за стеной, шумы машин… Это были самые адские часы, которые я когда-либо проводила в операционной. Мне ещё никогда не было так волнительно, как сейчас. Даже на своей первой операции без чьего-либо руководства было куда спокойнее.

Внутри всё потряхивало, когда плод полностью вышел. Кто-то мне в затылок рвано выдохнул. Возмутиться по поводу лишних личностей не было времени. Ребенок был отсоединен от матери и я уже прикусила губу, ожидая увидеть, как младенец сделает вздох и разразит операционную своим протестующим криком, как… Это не произошло. Секунды безвозвратно утекали, а малыш так и не сделал вздох. Все симптомы указывали на асфиксию. Тяжёлую асфиксию.

Следующее время мы провели в попытке спасти новорожденного. Творилось невообразимое и вполне ожидаемое. Мать не находила себе места, отец рвал и метал. Когда тело в наших руках лишилось жизни, он вдруг остановился, тяжело посмотрел на меня и ушел. Просто молча вышел из клиники, обернулся и, наплевав на правила приличия, умчался по дорогам в волчьем обличии.

Я вышла из операционной. Не глядя на всех, скрылась в своем кабинете. И медленно сползла вниз по стене. Меня потряхивало. Напряжение вдруг опустило, лопнув, как воздушный шарик. Тяжело ли идти на операцию, уже зная, чем она закончится? Тяжело. А осознавать, что ты так ничего для изменения ситуации и не сделала? Ещё сложнее. И даже доводы на тему «Я не бог, я не всесильна» ничего не меняли. Врач уже творец. Он должен сделать всё мыслимое и немыслимое для спасения жизни. У меня же не вышло ничего. Ничего…

Надо было собраться с остатками духа и проверить состояние обротницы. Надо… но не было сил.

Майкл