Второй шанс

Глава 17

Я осознал, что такое настоящий триумф, когда вошел в столовую на завтрак, на который в кои-то веки успел попасть. В столовую я пошел, забежав только переодеться, потому что измененная Изидой Петровной шелковая белая рубашка совершенно не хотела меняться, оставаясь белой и шелковой. Для меня самого это было нормально, у меня похожие рубахи были, только пошире, и кружев побольше, но в школе так ходить вне выходных было не принято.

В комнате никого не оказалось. Карамзин, похоже, вообще не заходил, сразу же сбежав в направлении столовой, благо одет он был в школьную форму. Сусанина тоже не было. Уж не знаю, куда он делся, Иван передо мной не отчитывался. Он вообще вел себя со мной, как с дитем неразумным, за которым надо сопли подтирать. Я пока не определился, как к нему относится, посмотрим, что он придумал для выполнения заданий. К озеру, понятное дело, я один пойду, если у меня и есть какой-то шанс, то только в таком качестве. Еще придумать надо, как избавиться от помощника, но вот конкретно сейчас это не главное. Так что от Сусанина зависит охота на магическую пантеру, которые, судя по источникам, давно вымерли.

В столовую пришел с комфортом. Время было еще раннее и только-только начали собираться ученики на завтрак. Так что я сумел без очереди набрать еду и даже сел за стол, не в проходе, а у стены, подальше от любопытных глаз. Буквально через пять минут столовая начала заполняться народом, тишина сменилась гулом, прерываемым иногда взрывами хохота, а еще через пять минут вошел бледный Ванька, который словно ростом меньше стал. Уж не знаю, что с ним делала наставница по домоводству, но я ощутил чувство глубокой благодарности к Петру, так вовремя посоветовавшему мне убраться с места побоища.

Вот тут-то я и ощутил такое незнакомое мне чувство триумфа. На меня самого, к слову, внимания практически никто не обращал. Все внимание было приковано к Ивану Долгорукому, которого только самый последний первокурсник не похлопал по плечу, поздравляя с выстрелом года. Ванька периодически огрызался, но то чувство собственного превосходства, из-за которого так хотелось ему в глаз дать, пропало, словно и не было его вовсе. Только вот взгляд, который он бросал на меня, почему-то мне не понравился, слишком уж откровенная в нем ненависть проскальзывала, и, самое главное, я прекрасно понимал, что она вовсе не из-за дуэли в Ваньке поселилась. Интересно, в чем-дело-то? Надо бы разузнать потихоньку, потому что каким злобными и мстительными тварями могут быть Долгорукие, я, к сожалению, не понаслышке знаю.

Но вот прямо сейчас я понял то, про что мне говорил намедни Митька Карамзин: в школах закрытого типа что-то сохранить в тайне было невозможно и уже к середине завтрака о нашей феерической дуэли знала вся школа без малейшего исключения.

— Ну что же, поздравляю, — я обернулся и посмотрел на Долгова, подошедшего к моему столу совершенно неслышно, который в это время поздравлял меня совершенно серьезным образом. Наставник протянул руку, на которую я сначала посмотрел с некоторым недоумением, но потом память Петеньки дала подсказку, и я осторожно протянутую руку пожал. Какой интересный обычай, и сразу показывает отношение собеседника к тебе, все-таки в моем мире вот так трогать друг друга обнаженными частями тела, пусть это всего лишь руки, считалось неприличным.

— Почему он так сильно промахнулся? — я внимательно смотрел на наставника, отмечая, что лицо у него посерело и несло отпечаток огромной усталости. С чем или с кем он бился, чтобы довести себя до такого состояния? Собственно, я и не хотел задавать ему такой вопрос, ну откуда Долгов мог что-то знать, если его и близко к стадиону в момент выстрела года не было?