Второй шанс 4

В общем, вечером 14-го сел на фирменный поезд «Сура». Поехал с одним дипломатом. Внутри – зубная щётка с тюбиком пасты, вафельное полотенце, памятное мне больше всего почему-то по армейской службе, а не по советским больницам, куда я пару раз попадал, мыло в мыльнице, портмоне, паспорт, электробритва, свежая белая рубашка, пара завёрнутых в газету бутербродов с колбасой и сыром (взятых исключительно по настоянию мамы), гэдээровские запасные трусы, смахивающие на плавки, пара носков, аудиокассета и поздравительный адрес. На случай, если мне сильно не повезёт, и дипломат по пути на праздник каким-то образом сопрут, дубликат аудиокассеты хранился во внутреннем кармане пиджака. Где, собственно, и часть денег.

На юбилей я отправился в сшитом на заказ костюме, посчитав, что среди «костюмированных» гостей в джинсах буду смотреться белой вороной. Уже мог травмированную руку осторожно всунуть в рукав пиджака, и следом в рукав куртки, после этого снова подвесив её на повязку-косынку.

На ночь брюки, пиджак и рубашку повесил на вешалку на двери двухместного купе спального вагона. Ехать довелось с директором Колышлейского молочного комбината Виктором Филаретовичем – мужиком простым, но, как мне виделось, по-своему хватким. Тот сразу выложил на стол разнообразную снедь, среди которой я не обнаружил никаких молочных продуктов, предложил угощаться и принялся рассказывать, что едет в Москву на совещание работников молочной промышленности РСФСР. Так как на подведомственном ему производстве показатели неплохие, едет он в столицу, можно сказать, с гордо поднятой головой.

Затем переключился на разговор непосредственно о комбинате. Спустя какое-то время, видимо, заметив, что я заскучал от его весьма «увлекательного» повествования, предложил мне рассказать, по какой надобности я еду в Москву.

– Да вот, – скромно сказал я, – Алла Пугачёва пригласила на свой юбилей.

– Пугачёва?! Да ладно!!!

Я пожал плечами, мол, можете верить, можете не верить. Причём пожал сразу обеими без каких-либо болезненных ощущений – спасибо спортивному массажисту, которого мне подогнал Храбсков, и его чудодейственным, хоть и вонючим, мазям.

– Нет, правда! – допытывался Виктор Филаретович. – Неужто сама Пугачёва? А ты откуда её знаешь?

– А я ей песни пишу.

– Погоди, погоди… А как, Максим, говоришь, твоя фамилия? Варченко? Вот же ведь! – хлопнул он себя ладонями по ляжкам. – А я-то думаю, кого ты мне напоминаешь… Я ж тебя видел по телевизору! Программа какая-то молодёжная шла по пензенскому телевидению. У нас плохо в Колышлее ловит, но у меня антенна трёхметровая на крыше дома стоит, так что приём нормальный. Я обычно не смотрю такие вещи, а это с дочкой про школу заболтался, она у меня в девятом классе учится, и тут смотрю, какой-то ансамбль на английском песню поёт, а потом с его участниками ведущий общается. А ещё дочку спрашиваю, мол, что это за исполнители, из Москвы, что ли, а она мне, мол, эх ты, папка, совсем не следишь за современной музыкой! Это же Максим Варченко со своей группой! От него все подростки Советского Союза без ума, он даже в Америке премию получил. А ещё его показывали в «Песне года», он Пугачёвой и ещё какому-то дядьке песню написал. Что-то про звёзды она мне сказала, я сразу забыл…

– «Две звезды», – подсказал я.

– Точно! Вот, говорит, в Пензе, у нас под носом, знаменитость живёт, а ты и не знаешь. А я ей, мол, зачем мне каких-то музыкантов знать, я Зыкину знаю, Кобзона знаю… Не то что знаю вот лично, но пластинки у меня дома есть, по телевизору их выступления смотрю… Разве ж мог подумать, что с такой знаменитостью ехать в одном купе придётся?!! А с рукой чего?

Спать легли ближе к полуночи, у меня от болтовни соседа даже малость голова разболелась. Утром проснулся в начале шестого – поезд в серой дымке пасмурного рассвета ещё только подбирался к столице. Сосед спокойно похрапывал, скомкав между ног и простыню, и полушерстяное серое одеяло. Поворочался с боку на бок – сон так и не шёл. Ладно, пойду умываться и бриться электробритвой, пока туалет свободен. Надеюсь, что свободен.

Два часа спустя мы с моим попутчиком пожали друг другу руки и разошлись на площади трёх вокзалов в разные стороны. Он в Министерство мясной и молочной промышленности, а мне до 6 вечера предстояло найти в Москве красивую шкатулку. Интуитивно двинул на Арбат, и почти сразу же наткнулся на вывеску антикварного магазина.

– Добрый день, молодой человек! Что вас интересует?

Пожилой, худощавый продавец за прилавком разглядывал меня, опустив на нос лекторские очки.

– Здравствуйте, есть у вас шкатулки?

– Ещё бы, – хмыкнул тот. – На какую цену ориентируетесь?

– Сумма роли не играет.