Второй шанс 4

Ну мы и пошли. А что, отказываться, если зовут? Тем более не абы кто, а второй секретарь обкома партии! Который ещё всё-таки вспомнил, кто подал идею пиццерии. Вот и пошли всей кодлой следом за ним, через служебный вход, да не в общий зал, а в отдельный, где имелся один длинный стол и вокруг него с десяток стульев. Не иначе для VIP-персон и делали. За столом уже сидел давешний итальянец и награждённый грамотой прораб. Судя по лицу последнего, он чувствовал себя здесь явно не в своей тарелке, но вынужден был изображать радость, пусть и с некоторой натугой.

Куски пиццы разных видов уже лежали на красивых фарфоровых тарелках, но и помимо итальянского блюда здесь было на что посмотреть и что вкусить, включая графинчик с водкой и бутылки с настоящими, как я догадывался, итальянскими винами. Пицца на фоне остальных блюд типа груздей в сметане и шашлыков из форели смотрелась чуть ли не бедной родственницей. Высилась даже гора блинов, возле которой стояли вазочки с вишнёвым, смородиновым и абрикосовым вареньем, сметанница и блюдечко с мёдом.

– Прошу любить и жаловать, – представил нас Мясников итальянцу с прорабом. – Это Максим Варченко, наша местная знаменитость… Тебе сколько, шестнадцать? А, уже семнадцать… Так вот, в семнадцать лет он уже публикует свои книги, и не только в журналах, дерётся на ринге, уже успел выиграть чемпионат Европы среди…

– Юниоров, – подсказал я.

– Ага, среди юниоров, – кивнул Георг Васильевич. – А ещё пишет песни, которые исполняют звёзды советской эстрады. Вчера только по радио выступала Ротару с песней про хуторянку, и сказали, что её автор не кто иной, как вот он.

Итальянец послушно улыбался, хотя, думаю, он и знать не знал, кто такая Ротару, и уж тем более вряд ли слушает её песни. А я ведь, честно говоря, и не знал, что Софа так быстро подсуетилась, вон, уже в ротацию попадает с моими песнями. Вернее, пока с одной, хотя, не исключаю, и «Лаванда» вскоре зазвучит из всех радиоприёмников страны. А потом и из телеприёмников, уж для «Песни года», на мой взгляд, оба хита прямо-таки напрашиваются.

– А эти молодые люди, – продолжал между тем Мясников, – играют в его ансамбле. Я недавно был на их концерте, очень мощно играют, очень мощно.

Ингу, похоже, он тоже записал в состав ВИА «GoodOk». Никто и не возражал, сегодня можно.

– О, мюзика я любить! – воскликнул Виченцо Карбоне, играя почти брежневскими бровями. – В Италии все любить мюзика.

– Сан-Ремо, – подыграл ему я, присаживаясь рядом с Ингой.

– О, си-си, Сан-Ремо! Ви бывать там? Нет? Почему?

Ну вот что ему сказать? Потому что простой советский человек так просто не может взять и слетать в Сан-Ремо. Во-первых, он столько не зарабатывает, а во-вторых, хрен его кто выпустит в капстрану. В Болгарию и то не каждый может попасть, что уж говорить про Италию.

– Я ещё слишком юн, – отвечаю ему с улыбкой, – но, думаю, через год-другой обязательно побываю на фестивале в Сан-Ремо. И не только побываю, но, возможно, и стану его участником. Да, Георг Васильевич?

Мясников чуть не поперхнулся грибочками в сметане.

– Да, а почему бы и нет? – справившись с дыханием, заявил он. – Если человек талантлив, то для него у нас открыты все дороги. Хоть в Сан-Ремо, хоть куда лети!

Вот же прощелыга, смеюсь я про себя, так меня и отпустили. Даже не уверен, что и за свой счёт разрешили бы слетать, а уж выступить… Это ж опять худсоветы, цензура, сунут мне, мол, ты не состоишь даже в Союзе композиторов… Кстати, не помешало бы вступить. Если мои песни поют Пугачёва с Ротару, значит – имею право! У того же Гришина и узнаю, позвоню сегодня вечером, как это дело можно обстряпать.

– Это так, – соглашаюсь, – и я уверен, что история с премией «Грэмми» – всего лишь недоразумение.

– Что ещё за история? – напрягся Мясников.

– Ну как же, – говорю я как ни в чём ни бывало, – недавно в Лос-Анджелесе проходила 21-я по счёту церемония вручения премии «Грэмми» в области музыкальной индустрии. И моя песня на английском языке была признана лучшей песней года. Статуэтку в виде позолоченного граммофона получил атташе по культуре советского посольства. Мне тут на днях звонил собственный корреспондент в СССР американского издания «USA Today» Генри Стоун – вы должны его помнить – и он сказал, что если мне премию не передадут, то он об этом скандальном случае напишет в своей газете. Бог с ней, с несостоявшейся поездкой, отдали бы заработанное.

– Э-м-м… Кхм…

Георг Васильевич зашамкал мясистыми губами и отложил вилку в сторону.

Итальянец с интересом прислушивался к нашему разговору, забыв об еде, и только прораб, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, хлопал рюмку за рюмкой и закусывал всем подряд. И то, когда ещё такая возможность представится?

– Это точная информация?

– Насчёт чего?

– Ну что тебе премию вручили… То есть ты там всех победил?

– Однозначно, – подтвердил я.

– Да? Хм… Возьму дело под свой контроль, – шлёпнул он ладонью по лакированной поверхности стола. – Завтра же… Хотя нет, теперь уже в понедельник поговорю с Ерминым, а потом, думаю, созвонимся с Демичевым. Попробуем прояснить этот вопрос.