Второй шанс.

– Она поступила к нам болезненно слабой, сильно обезвоженной и находившейся под действием почти избыточной дозы снотворного, но за минувшие часы нам удалось вывести эти вещества из её организма, нормализовать её давление и в целом здорово улучшить состояние организма. Что же касается ребёнка, то его жизни тоже ничего не угрожает, и он вполне способен питаться молоком матери, которым при необходимости она его и кормила. Последний раз пару часов назад перед тем, как принять душ и лечь спать. Таким образом, нет ни единого повода для беспокойства. Разве что только то, что…

– Только что?

– Только то, что у неё совсем никого нет, и пойти ей тоже некуда. Бедняжка.

– Вы это о чём? Её привезли из дома.

– Да разве же можно назвать домом то место, где ты находишься на птичьих правах? Полиция выяснила, что ту квартиру она лишь снимала и уже установила истинную хозяйку помещения, а она в свою очередь больше не желает её видеть. Из-за регулярной задержки оплаты, как я слышала. Сиротам в наше время приходится несладко. У вас есть пять минут, – с этими словами, вернув планшет для медицинских бумаг на отведённое ему место, медсестра покидает палату, притворяя за собой дверь, но я едва ли должным образом замечаю свершившийся факт.

Всё моё внимание отдано кроватке на колёсах по правую руку от основной постели, тщательно завёрнутому в голубую пелёнку мальчику, мирно спящему в прозрачном боксе и больше не являющемуся грязным и неопрятным, и тому человеку, который, в положении на спине повернув голову налево, напряжёнными руками с подсоединёнными к ним трубками и капельницами сильно сжимает одеяло, будучи неспособным успокоиться, расслабиться и отдохнуть даже во сне. В разговоре с Гэбриелом в вызывающей отторжение форме я выразил мысль о недопустимости имён, но немного опущенный взгляд сам зацепился за основные данные в карте, ещё когда медсестра даже не прикоснулась к ней, и теперь мои недостойные истинного мужчины жесты и порывы более не безымянны. Это не относится к ребёнку, но напрямую связано с шоколадно-карими глазами, сейчас скрытыми за периодически подрагивающими веками с пышным веером ресниц, абсолютно чистым телом в свежей больничной рубашке, на коже которого не видно ни одного пропущенного нелицеприятного пятнышка или косметического следа, и закручивающимися в локоны на кончиках вымытыми волосами цвета тёмного каштана. Я вижу молодость, наивную невинность, дурманящую опрятность и манящее очарование, но всё это лишь образ и картинка, в которых нет ничего настоящего, а не искусственного и реально имеющего место.

Под ними лишь скрыто истинное нутро, уродливое, гадкое и паршивое, в отличие от смысла, вложенного в значение райского и завораживающего уши имени, а то, что обретено и достигнуто посредством отзывчивости, великодушия, усилий, стараний, доброты и самопожертвования других людей, не сохранится надолго, а значит, это просто фантазия. Да, возможно, яркая, запоминающаяся, вполне способная свести с ума, будоражащая и ослепительная, но всё-таки кратковременная и в конечном итоге выкидывающая тебя исключительно в опустошающую и мрачную реальность, где привлекательность физической оболочки вовсе не символизирует красоту и внутреннего царства, которое вполне может быть пугающим, отвратительным и страшным. В моём же мире и так предостаточно темноты и иллюзий, и когда отведённые мне минуты берут и становятся прошлым, я не продлеваю этот странный момент одновременно прозрения и самобичевания, а просто выхожу за дверь. Завтра непростой день, и к нему необходимо тщательно подготовиться.

Глава 3

Сердце бьётся, как бешеное, и только и делает, что угрожает вылететь из груди, но, пусть и тяжело дыша, так я, по крайней мере, понимаю, что сегодня точно больше не усну. Не потому, что к шести часам утра, обозначившимся на электронных часах, частично разбавляющими темноту свечением своих зелёных цифр, уже полностью выспался и совершенно не хочу спать, а просто потому, что вовсе не желаю снова видеть кошмары. Я и так еле-еле заснул около двух часов ночи, и пусть уж лучше весь ещё только предстоящий мне на работе день я буду выглядеть, как зомби, чем сознательно заставлю себя опять погрузиться в мрачные и трагичные сновидения. Мне снились молящие о спасении новорождённые мальчики, не перестающие кричать, ведь для них это единственный способ быть услышанными, десятки таблеток, рассыпавшихся по полу, но подобранных максимально быстро и почти без промедления запитых стаканом воды, посреди холодной и лютой зимы прыгающая в воду девушка, буквально камнем уходящая ко дну из-за мгновенно намокшего и потяжелевшего пуховика, проблесковые маячки полицейских машин и ненужной кареты скорой помощи, утраты, слёзы и одно лишь горе.