Второй шанс

Приблизившись к мойке, я схватила с бортика стакан и открыла кран. Наполнив стакан ледяной водой, стала жадно пить. Зубы сводило, горло перехватывало, но жажда была сильнее. Один стакан и второй. На третьем я сдалась и, подставив под струю воды старый, помятый с одного бока чайник, решила побаловать себя кофе. Стоило бы, конечно, приготовить на завтрак что-нибудь поприличнее, но… настроения не было. Да и аппетита, если честно, тоже. И пусть док Арист постоянно повторяет, что для нормального существования мне требуется хорошо питаться, на деле все выходило так себе. Готовить я не умела, да и не любила, предпочитая перехватывать на бегу бутербродом. Да у меня и холодильник то был пуст, там даже мыши поживиться было нечем. На самом деле, я бы давно избавилась от этой гудящей, как реактивный двигатель, машины, если бы квартирная хозяйка не была к ней нежно привязана. Вот честно, когда старая карга показывала мне эту конуру, – громко именующуюся апартаментами! – она минут пять расхваливала мне именно холодильник. Старый, обшарпанный со всех сторон, гудящий так, словно вот-вот собирается на взлет – он был ей несказанно дорог.

Быстрый взгляд на циферблат старых часов подсказал мне, что сейчас всего лишь половина пятого утра. Захотелось выругаться. Я могла бы спать еще полтора часа. Целых полтора часа сна!

Кошмар снова лишил меня отдыха. В очередной раз. Какой по счету за последние два года? Сотый? Тысячный? Кажется, с тех пор, как я пришла в себя на узкой койке в госпитале, не прошло ни одной ночи, когда бы я не вскакивала в холодном поту. Мои сны были яркими, живыми, настоящими. Док утверждал, что через эти кошмары, мое подсознание пытается воззвать к памяти и заставить ее пробудиться. Иногда я страшусь этого и надеюсь, что память никогда не вернется, иногда же, надеюсь, что когда-нибудь, я все же вспомню, что со мной случилось, кто я, откуда, есть ли у меня семья и кто та пара, которая часто является мне во сне.

Женщина. Красивая, одухотворенная, вся словно сотканная из солнечного света. Ее глаза, наполненные любовью… иногда мне кажется, что это я, благо сходство очевидно. Док же утверждает, что это все игры подсознания. Что это я сама придаю кому-то из снов собственные черты. Правда, он не может доходчиво объяснить, для каких целей это нужно моему внутреннему «я». Вернее, не так. Он объясняет. Долго, терпеливо, даже понятно, но… каждый раз, когда я пытаюсь примерить на себя все те умные слова, который он произносит, натыкаюсь на глухую каменную стену, выстроенную моим собственным подсознанием.

– Не спеши, Джейн, – мягким, вкрадчивым голосом говорит в таких случаях док. – Ты слишком торопишься, и эта спешка не доведет до добра. Всему свое время. И твоя память вернется.

Мне очень хочется в это верить. И в то же время, страшно даже представить, что будет, когда или если, это все же произойдет.

В ожидании, пока чайник наполнится водой, решила открыть окно. Свежий воздух мне сейчас был необходим почти также, как горячий кофе. Рука потянулась к ручке, а взгляд зацепился за отражение в оконном стекле. Бледное осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, острые скулы, темные волосы, после сна топорщащиеся во все стороны, угловатая фигура… выпирающие ключицы, тонкие руки… почему-то сейчас собственное отражение вызвало во мне отторжение. Я смотрела на себя и не… узнавала?

Да, определенно настоящая я и та «я» из сна имели нечто общее. Черты лица, только женщина с глазами, наполненными светом и любовью, была не настолько худа, и волосы у нее ниспадали почти до талии, а лицо не отталкивало угрюмостью. Моргнула, пытаясь отогнать наваждение, и словно окунулась в мутную воду из собственных снов. Отражение потекло, размазалось и вот уже я смотрю на нее. Нежный овал лица, ровная кожа, голубые глаза с едва заметными тонкими лучиками мимических морщинок, темные волосы, мягкими волнами, спадающие за плечи и спину.

Красивая настолько, что перехватывает дыхание. Но красота эта не только внешняя. Я чувствую, каким-то внутренним, мне самой непонятным чутьем, что и в душе эта женщина прекрасна. Добрая, нежная, мягкая. Она тепло улыбается и никогда не злится. Тихий голос, от которого на душе становится тепло. Взгляд, наполненный любовью и нежностью, ласковые руки… мама…

– Мама!

Я закричала. Громко, отчаянно.

И в голубых глазах отчетливо отразился страх.

{– Бегите! Ну же! – лицо мужчины, того самого, из моих снов, перекосилось от гнева. – Нет времени на сантименты! Быстрее, я задержу их сколько смогу! Спасайся!!

Женщина, чей образ не раз являлся мне во снах, подхватила на руки девочку лет пяти с темными хвостиками. Она колебалась. Боялась уйти и еще больше боялась остаться. Не могла решить, что ей делать. Спасаться самой и спасать ребенка или же остаться.

– Уходите! – снова закричал мужчина. Сейчас он выглядел иначе, чем в моем сне. Растрепанный, с тонкой царапиной на щеке, в порванной рубашке. Темные глаза запали, на лбу ярко прорезались морщины, скулы заострились – весь вид его говорил о сильном магическом истощении.