Второй шанс: Истинная для Хранителя (СИ)

Смотрю на скользящую рядом со мной тень. Я одета в мужскую одежду. Притворяюсь мальчиком-подростком. И даже имя себе новое взяла, впрочем, созвучное с моим настоящим — Лэйн.

Женщины в Раудане не расхаживают одни вне поселений. Это неприлично. Да ещё и опасно. Наверняка привлечёт недоброжелательное внимание. Даже в Арокайе пока что можно нарваться на проблемы. А тут тем более.

Я немного подрезала волосы и собираю их в хвост. В этом мире и у мужчин не приняты короткие стрижки. Напротив, это считается позорным, признаком рабов или осуждённых преступников.

Откуда-то доносятся тонкие переливы простой, но красивой мелодии. Дудочка или свирель. А вот и стадо впереди, и пастух сидит в тени небольшого деревца, под которым даже навес из веток устроен.

Подхожу ближе. Пастух — совсем мальчишка. Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Сморит на меня со смесью опаски и любопытства. Чего боится, непонятно. Я одна, и выгляжу абсолютно безобидно.

Глава 38

Приветствую и прислушиваюсь к его реакции с помощью ментальной магии. Страх борется с интересом. Плохих намерений не вижу.

Мне самой не страшно. Я сильный ментал. Агрессию и ложь считываю мгновенно.

— Иду в… — называю ближайший крупный город. — По пути заблудился немного. Свернул не туда.

Как всё-таки дико использовать мужские окончания! Да и в целом они по-другому говорят. Не так быстро и менее эмоционально. Не любят свойственных нам подробных детальных описаний. А уж привычные женщинам уменьшительно-ласкательные формы их просто раздражают.

Мы представляемся и пожимаем друг другу руки. Моя рука слегка испачкана в целях маскировки. Уж слишком она девичья — маленькая и изящная.

— Можно переночевать у кого-нибудь в деревне? — спрашиваю я.

— Можно-то можно, да только надо к смотрящему явиться. С поклоном и подношением.

Я знаю, что смотрящий у них — примерно то же, что староста в Арокайе.

— У меня с собой немного денег есть. Могу и за ночлег заплатить.

Ага, смущение. Из памяти Яры я знаю, что ещё не так давно рауданцы были очень гостеприимными. В стране с долгой и холодной зимой не пустить путника на ночлег — значит, обречь на смерть. Но теперь эти традиции старательно искореняют.

— Если так, то можно и у нас заночевать, — предлагает мальчик.

Радость. Видимо, оттого, что принесёт деньги в семью. Они нужны для уплаты податей, которые тут откровенно грабительские.

До вечера ещё далеко, и я предлагаю пастушку разделить со мной обед. Мы опускаемся на расстеленную под деревом изрядно вылинявшую овчину. Достаю из своей сумки сыр и копчёное мясо.

Радостное оживление заметно даже без ментальной магии. Память Яры подсказывает, что рауданские крестьяне едят такие вещи только по праздникам.

Насытившись, мы начинаем общаться. Я стараюсь больше слушать, чем говорить. И мой собеседник этим очень доволен. Ему явно хочется выговориться. Как будто в своей обычной жизни у него с этим плохо.

Я ощущаю к нему искреннюю симпатию. Развитая речь, умные мысли, добрые намерения. И честность.

Стоп. Что-то тут не то. Кое-что он всё-таки скрывает. Страх. Очень сильный страх.

Чего же он так боится? Тайна. Смертельный ужас.

Господи, ну как же мне нащупать источник?

Я спрашиваю его про семью. Ага, с бабушкой и дедушкой тесная лучащаяся тёплым светом связь. С родителями… По сути, никакой.

Обращаюсь к магии целительства душ. Если он ищет помощи, я рядом.

Удивление. Сам себе не верит.

— С тобой хорошо говорить, — произносит он. — А то все меня дурачком считают.

Доверие. Надежда. Между нами появляется связь.

Вот, наконец, и разгадка. У мальчика — магический дар. Который он тщательно скрывает от всех. Только бабушка и дедушка, похоже, знают.

Как же он боится самого себя. Ощущает свою неправильность и ущербность. Ничего, это поправимо.

— Сыграй что-нибудь! — прошу я.

Он берёт свою дудочку, и начинает играть. Я создаю цветок из холодного пламени, переливающийся красками, нежными, как его мелодия. Музыка звука сливается с музыкой огня и цвета.

Он прекращает играть и замирает.

— Что это было? — шепчет он.

Я протягиваю руку и зажигаю над своей ладонью ласковый огненный язычок.

Пастушок смотрит на него совершенно заворожённым взглядом и произносит чуть слышно:

— Ты…

— Также, как и ты! — улыбаюсь я.

Ощущение, словно свалился тяжёлый камень. Чувство полёта и единения с миром. Больше не один!

Опять прикасаюсь ментальной магией. Явно станет неплохим стихийником. И менталом, хоть и слабым. Последнее ему даже нужнее. Сможет считывать ложь и недобрые намерения.

Весь остаток дня обучаю его различению эмоций и базовым основам стихий. А ещё выправляю покорёженную самооценку. Прирождённое благородство и чувство собственного достоинства не раз стоили ему серьёзных неприятностей.

Попутно с этим аккуратно ставлю под сомнение навязанную в школе пропаганду. Мальчик умный, разберётся.

Приходит время гнать стадо в деревню. Я спокойно шагаю рядом с пастушком. Знаю, что выгляжу, как самый обычный рауданец. Не нищий, но и не богатый.