Второй шанс (ЛП)

— Благодарю за комплимент, — наигранно-искренне прервал его Дискорд. — Однако должен признать, по части манипуляций и причинения страданий мне до тебя очень далеко, Голди. Кстати, как поживает Флаттершай?

На лице Голденблада не дрогнул ни единый мускул, только его рог засветился, когда он телекинезом нажал на кнопку и повернул ручку какого-то регулятора. Металл статуи загудел, и этот гул вскоре стал похож на крик. Крик, сливающийся с безумным криком Дискорда, в который превратился его нездоровый смех.

— Сейчас же прекрати! — крикнула Твайлайт, поворачивая своей магией ручку в обратном направлении.

— Уже? Так скоро? — спросил Дискорд сквозь одышку и болезненный смех.

Гул стих, Голденблад пристально посмотрел на статую.

— Ещё до того, как Луна заняла трон, агенты зебр пытались выкрасть Дискорда. После того, что Селестия и вы с ним сделали, все справедливо полагали, что, обретя свободу, он обратится в первую очередь против нас. Поэтому зебры предполагали, что смогут использовать его для торга или устрашения. Изначально Селестия решила изолировать его здесь. Под Хуфингтоном есть залежи особой руды, которая нейтрализует его силу. Но войне не было конца, и мы понимали, что его заклятие окаменения не продержится долго даже здесь. Он уже увеличился на половину за последние десять лет.

— Ну, знаешь, если всё время сидишь на диете из войны, хаоса и неопределённости, и при том без возможности размяться, не мудрено и пополнеть, — проворчал Дискорд.

— Не могу поверить, что мы старались настолько зря, — тихо сказала Твайлайт, склонив голову. — После всего того, что он сделал с моими друзьями, и того, что пришлось сделать нам, чтобы снова воссоединиться… Теперь кажется, это всё было напрасно.

Голденблад смотрел на неё несколько долгих мгновений, затем сказал:

— Не вини себя. Селестия много веков правила в относительном мире со времён его заточения, самая большая возможность освободиться была у него во время возвращения Найтмер Мун, но и этого оказалось не достаточно. Если бы всё шло по-прежнему, он остался бы камнем ещё на тысячелетие. Но эта война… столько ненависти и беззакония, столько насилия и разрушительных эмоций вот уже почти двадцать лет… Как раз то, что ему нужно, чтобы снова обрести свободу.