Второй шанс (СИ)

— Ну-ну, успокойся, — на секунду он замешкался, но вот я чувствую, как меня обнимают сильные руки. Ощущения непривычные… точнее… не такие, как с Саске, но мне тепло. Не замечаю, когда из глаз начинают литься слезы. Я сама не знаю, почему плачу. Это слезы не только мои, но и тех осколков личности местной Наруто. Нам обеим не хватало тепла то-сана. Нам обеим было одиноко без этого. Ка-чан несомненно хорошо, но… ка-чан это тепло и уют дома, а то-сан… защита, защита и уверенность в том, что тебя есть кому защищать (прошу прощения за тавтологию). И совсем не важно, что я уже давно выросла из того возраста, когда нуждалась в защите, что от меня самой иногда требуется защищать остальных. То-сан, наконец, стал для меня той стеной, за которой я всегда могу спрятаться, чьи руки закроют меня от несправедливости мира. Я всегда мечтала иметь то-сана, ведь… рядом с ним… я могу стать маленькой девочкой… девочкой, которую защитят, а не которая защищает. Пожалуй, единственный, кто до этого момента видел такую мою сторону, так это Саске, но он не то-сан, и это совсем другое.

Я не знаю, сколько времени мы провели на кухне в обнимку, кажется, пару раз кто-то заглядывал и что-то спрашивал. Голоса смутно походили на ни-сана и не-сан, но я не обращала на это внимания. То-сан не выпускал меня из объятий все это время и просто осторожно гладил по голове и нашептывал какие-то успокаивающие глупости. Впрочем, в тот момент мне было все равно, я просто слушала его тихий голос и все. Постепенно я успокаивалась, и на меня начала наваливаться усталость. Момент, когда я уснула, я не помню, но утром я проснулась в своей кровати от назойливого лучика солнца, который пробился сквозь плотно зашторенные окна. Вначале я даже не поняла, где нахожусь и не могла вспомнить, как тут оказалась. Постепенно в голове стали всплывать воспоминания вчерашнего вечера. Мда… сорвалась, хотя… с трудом встаю и подхожу к окну, голова (да и не только она) отзывается на резкие движения пульсирующей болью, открываю шторы и обнаруживаю, что солнце уже высоко. Прислушиваюсь к тишине в доме… видимо, уже никого нет. Все, как всегда. Иду в ванную, чтобы умыться, и смотрю в зеркало. Единственное, что напоминало о моей прошедшей истерике, так это излишняя бледность лица, круги под глазами, пульсирующая боль и тяжесть в голове. Не много, но для осложнения жизни хватает.

— Курама, помоги, а? — прошу я своего рыжего друга, но ответа не получаю. — Курама? — вновь зову его, но в ответ опять тишина. — Ну и Мадара с тобой! — буркаю я и начинаю умываться, в тайне надеясь, что уж после упоминания своего врага он ответит, но напрасно. Прохладная вода облегчает мои страдания, но радоваться я не тороплюсь, как и начинать лечение самой. Слишком сильно придется концентрироваться, а значит, голова вновь начнет болеть, поэтому лучше спущусь вниз и найду какие-нибудь лекарства, а уже позже спущусь в подсознание и узнаю у Курамы, в чем дело! Не могла простая истерика так на меня повлиять!

— А это была не простая истерика, — негромкий голос Курамы отозвался в голове сильной вспышкой боли. — Извини, сейчас станет легче, — в рычащем голосе прорезались виноватые нотки, и по моему телу потекла теплая, почти обжигающая, волна его чакры. А мне оставалось только радоваться, что я не успела уйти из комнаты, и все это произошло до того, как я добралась до лестницы… иначе, лететь бы мне было долго. Постепенно боль, под воздействием несущей исцеления чакры, стала уменьшаться, и я почувствовала себя лучше, однако она не ушла совсем, а просто затаилась. У меня возникло ощущение, что она вскоре может вернуться и как бы не в двойном размере.

— Что это было, Курама? — почувствовав, что теперь звуки не приносят таких страданий, осторожно спросила я, одновременно удобно устраиваясь в позе лотоса на кровати и спускаясь в подсознание.

— Слияние полностью завершено, — хмыкает в ответ мой рыжий друг. — Впрочем, неприятные ощущения у тебя не из-за этого, — и замолкает.

— А из-за чего? — устав ждать продолжения спросила я.

— Видишь ли, золотце, - обманчиво мягкое начало, и после он срывается на разъяренный рев, — ты дура, Узумаки! У тебя чувство самосохранения есть?! Или ты себя вообразила бессмертной?!

— Успокойся, Курама, — попыталась я вклиниться в разъяренные вопли своего личного демона.

— Успокоиться?! — взвился Лис. — Ты совсем не понимаешь, что произошло?!

— Нет, не понимаю, — покладисто согласилась я.

— Ты едва не перегорела, идиотка! — сдувшись, как проколотый воздушный шарик, сообщил мне Курама.

— Эм…?

— Ты, если не забыла, в теле подростка, дура, — мрачно буркнул Рыжий.

— И что? — не поняла я.

— Гормональная перестройка, быстрый рост тела, неустойчивая нервная система, неспособная выдержать сильные и длительные раздражители… - нудным тоном стал перечислять Курама, прикрыв глаза.

— Эм… я повторюсь, но… ну и что? — склонив голову к плечу, спросила я. Курама замер и, кажется, перестал дышать… мда… зря я подала голос… и вскоре я даже могла оценить, насколько… когда Рыжий открыл глаза и в упор уставился на меня.