Второй сын

Светила полная луна, и было уже совсем поздно, когда Гисла выскользнула на свое любимое место на восточном склоне Храмовой горы и уселась на траву в густой тени, чтобы поговорить с Хёдом. Перед ней расстилался длинный поросший травой склон, на котором то тут, то там виднелись крупные валуны и деревья. Там, где склон переходил в равнину, начинался Храмовый лес, но с выбранного Гислой места видны были все окрестности, без помех. Заметив кого‐то или почуяв какую‐то опасность, она могла живо спрятаться в туннеле, прорытом в Храмовой горе, и уже через пару минут вернуться в святилище.

Гору прорезáли одиннадцать туннелей. Они вели из храма в замок, из святилища в тронный зал, из сада в сад, из погреба на склон холма. Байр показал ей их все.

Но теперь Байр уехал. Его отъезд потряс обитателей замка. Дагмар заперся в святилище, а Тень после ужина вообще исчезла. Гисла решила, что Тень ушла к Альбе, безутешно рыдавшей с тех самых пор, как ей пришлось попрощаться с мальчиком, охранявшим ее с самого рождения.

Бедняжка Альба.

Что будет со всеми ними без него? Вопрос Элейн оставался без ответа. Гисле придется одной встречаться с королем. Ей придется петь для него без Байра. При этой мысли все внутренности у нее сжимались от ужаса. Она уже много раз пела для короля, но после того, первого раза больше никогда его не касалась.

И все же… Гисла радовалась, что Байр сумел спастись. Что он наконец обрел защиту. Теперь он будет жить в Долфисе, вдали от короля. Он будет в безопасности – такой, на которую только может рассчитывать воин в Сейлоке, – и обретет свободу. Свободу. Гисла не сомневалась, что Долфис выберет его своим ярлом и это пойдет на пользу всему Сейлоку. Только ярлы могли оспаривать решения Банрууда – а его решения просто необходимо было оспаривать.

Гисла уколола палец и начала было петь, вызывая Хёда, когда на склоне, ниже того места, где она сидела, показались две фигуры. Они вышли прямо из склона – воспользовались сетью храмовых туннелей, как и она сама.

Гисла оборвала свою песню и сползла на траву. Из пальца сочилась кровь, сердце громко стучало. Турнир завершился, Храмовая гора опустела, но Гисла знала, что везде, кроме храма, ей угрожает опасность. Она чуть подняла голову, пытаясь оценить масштабы этой опасности.

По склону, взявшись за руки, шли Дагмар и Тень. Они держались за руки.

Они остановились неподалеку от нее, сели на траву, и Гисла застонала от неловкости и досады. Ей не хотелось быть невольной свидетельницей их свидания, не хотелось подслушивать разговор, не предназначавшийся для ее ушей. Но деваться ей было некуда.

Гисла не сомневалась в том, что это они. Бледная кожа Тени сияла в свете луны. Когда Дагмар заговорил, его голос звучал сдавленно, словно он едва сдерживал слезы.

– Двадцать лет назад, когда мне было столько лет, сколько сейчас Байру, я покинул Долфис и пришел в храм, – выдавил Дагмар. – Я был так уверен в себе. Ни в чем не сомневался. Точно знал, где мое место. А теперь я ничего не знаю. Я бессилен. Я ни в чем не уверен. А сердце мое прямо сейчас несется обратно в Долфис.

Он замолчал, и Гисла поняла, что не станет свидетельницей запретного свидания. Но ее ждало признание Дагмара.

– Байр – сын короля, Тень. Сын Банрууда, – сказал он, и слезы закапали у него из глаз.

Тень в ужасе отшатнулась, и Дагмар потянул ее на траву, обхватил обеими руками, словно боясь, что и ее тоже потеряет.

Он не потеряет Тень. Гисла знала об этом. Тень любила его, боготворила землю, по которой он ходил. А еще Тень тоже хранила тайну. Нет, она его не оставит.

– Ох, Дагмар, – выдохнула Тень, обнимая его и ероша его коротко остриженные волосы.

– Байр ничего не знает, – рыдал Дагмар.

Теперь его голос звучал так откровенно, так беззащитно, что Гисла заплакала вместе с ним, зажимая ладонями рот, чтобы не выдать себя.

– А король? – спросила Тень. – Он знает?

– Мой отец объявил, что Байр – сын Дездемоны. Король не глуп. Думаю, он все это время подозревал, – простонал Дагмар.

– Расскажи мне все, с самого начала, – взмолилась Тень, и он, чуть помедлив, сдался.

Гисла подумала было, что ей нужно заткнуть уши. Так она сумела бы защитить себя от его откровений. Но она не сделала этого. Она слушала слова Дагмара, наполнявшие ее новыми тайнами, которые ей предстояло хранить, новыми бедами, которые ей предстояло оплакивать.

– Когда моя сестра умерла… она начертила кровью две руны, – объяснял Дагмар. – Руны, которых она не должна была знать. За одну из них ей пришлось отдать жизнь. Но она и так уже умирала. А еще она злилась, и ей было горько. Она прокляла всех мужчин Сейлока. Сказала, что в Сейлоке не будет дочерей, не будет женщин, которых смогут любить эти мужчины. Банрууда она прокляла отдельно.

– Как? – выдохнула Тень.

Гисла едва удержалась, чтобы не застонать. Руна у нее на ладони горела: ее ждал Хёд. Она ощущала его присутствие так, словно он стоял по другую сторону стены, но не могла говорить с ним.