Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Очевидно одно: если во Франкфурте Гоголь и продолжал трудиться над поэмой, то держал ход работы в тайне. С этим связано свидетельство издателя харьковского альманаха «Молоди´к» (1843–1844) и сборника «Антология из Жан Поля Рихтера» (1844) И. Е. Бецкого, побывавшего в конце 1844 года у Жуковского, в гостях у которого жил тогда Гоголь, а затем уже в Париже рассказывавшего А. И. Тургеневу о бездействии писателя. А. И. Тургенев, упомянув это свидетельство в разделе «Хроники русского в Париже», публиковавшейся на страницах журнала «Москвитянин», тем не менее, нашел нужным сделать оговорку:

…думает <Бецкий>, что Гоголь ничего не пишет: так ему показалось, но Жуковский извещал меня, что он все утро над чем-то работает, не показывая ему труда своего (запись, датированная 27 декабря 1844 г. (8 января 1845 г.)[55]).

И все же заметим: именно 1844 годом датируется обращенная к Н. М. Языкову статья «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», вошедшая впоследствии в «Выбранные места из переписки с друзьями», в которой Гоголь говорил о возможности добраться когда-нибудь до третьего тома «Мертвых душ».

Первое сожжение

Новый серьезный кризис в работе Гоголя над вторым томом пришелся на конец зимы – лето 1845 года, будучи связан в том числе и с ухудшением его здоровья. В начале 1845 года он уезжает в Париж, где проводит месяц вместе с графом А. П. Толстым, начав заниматься изучением чина божественной литургии. Его «внутреннее воспитание продолжается»[56], А. О. Смирновой же он сообщает:

…здоровье мое слабеет, и не хватает сил для занятий (письмо от 12 (24) февраля 1845 г., Париж).

План поездки в Иерусалим Гоголь уже более не связывает с окончанием второго тома. Вернувшись из Парижа во Франкфурт, он пишет Н. Н. Шереметьевой:

А потому помолитесь прежде всего, друг мой, о моем здоровьи. Ибо, как только поможет Бог мне дотянуться до будущего года, то в начале его и не откладывая уже на дальнейшее время, отправляюсь в Иерусалим. <…> А вы молите Бога, чтобы ниспослал мне силы совершить это путешествие так, как следует, как должен совершить его истинный христианин (2 (14) марта 1845, Франкфурт; в письме Гоголя ошибочно проставлена дата 14 февраля).

Аналогичное признание делает он и Н. М. Языкову:

Изнурился как бы и телом, <и> духом. Занятия не идут никакие. Боюсь хандры, которая может усилить еще болезненное состояние (письмо от 3 (15) марта 1845 г., Франкфурт).

Впрочем, письмо А. О. Смирновой, написанное Гоголем всего несколько дней спустя, свидетельствует о том, что переживаемый духовный и творческий кризис он начинает уже рассматривать как необходимый и «животворный»: