Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

В письме П. А. Плетневу от 17 марта 1842 года Гоголь, все еще ожидающий цензурного решения[21], вновь говорит о продолжении своего труда, которое только и сможет оправдать в его глазах несовершенство уже написанного, именуя при этом первый том «крыльцом» к будущему:

Ничем другим не в силах я заняться теперь, кроме одного постоянного труда моего. Он важен и велик, и вы не судите о нем по той части, которая готовится теперь предстать на свет (если только будет конец ее непостижимому странствию по цензурам). Это больше ничего, как только крыльцо к тому дворцу, который во мне строится.

Этот же образ повторится с некоторыми вариациями несколько месяцев спустя в письмах, которыми Гоголь сопровождает отсылку своим друзьям уже вышедшей первой части. Собираясь отправиться в «последнее и, может быть, самое продолжительное удаление из отечества», возврат из которого для него будет «возможен только через Иерусалим», Гоголь сообщает А. С. Данилевскому:

Через неделю после этого письма ты получишь отпечатанные «Мертвые души», преддверие немного бледное той великой поэмы, которая строится во мне и разрешит, наконец, загадку моего существования (письмо от 9 мая 1842 г., Москва).

То же в письме В. А. Жуковскому от 14 (26) июня 1842 года уже из Берлина:

Посылаю вам Мертвые души. Это первая часть. <…> Я переделал ее много с того времени, как читал вам первые главы, но все, однако же, не могу не видеть ее малозначительности в сравнении с другими, имеющими последовать ей частями. Она в отношении к ним все мне кажется похожею на приделанное губернским архитектором наскоро крыльцо к дворцу, который задуман строиться в колоссальных размерах, а, без сомнения, в ней наберется не мало таких погрешностей, которых я пока еще не вижу.

По предположению Ю. В. Манна, прямое отношение к продолжению поэмы имеет также характерное для писем Гоголя этого времени упоминание о том, что работает он «с молитвою»:

Тружусь, работаю с молитвою и стараюсь не быть свободным ни минуты. Испытав на опыте, что в праздные минуты к нам ближе искуситель, а Бог далее, я теперь занят так, что не бывает даже времени написать письмо к близкому человеку. <…> Работать нужно много особенно тому, кто пропустил лучшее время своей юности и мало сделал запасов на старость (письмо Н. Н. Шереметьевой от мая – 4 июня 1842 г., С.-Петербург)[22].

21 мая 1842 года на прощальном обеде у Аксаковых в день именин Константина, в присутствии Погодина и Шевырева, Гоголь, по словам С. Т. Аксакова, «в третий раз обещал, что через два года будет готов второй том „Мертвых душ“, но приехать для его напечатанья уже не обещал»[23]. О том же вспоминал и П. Кулиш: «…в третий раз обещал, что через два года будет готов второй том „Мертвых душ“, вдвое толще первого»[24]. Сходным образом сообщала и В. С. Аксакова в письме М. Г. Карташевской:

Ты меня спрашивала, когда явится второй том. Вот что сказал Гоголь сам: что ровно через два года выйдет другой том, и еще гораздо более объемом этого, но печатать он не будет сам, а хотел прислать отесиньке[25]. Но два года, не правда ли, это слишком долго ждать (письмо от 21 июня 1842 г., Гаврилково)[26].

Впрочем, более раннее письмо В. С. Аксаковой М. Г. Карташевской несколько противоречит только что приведенному: