Второй удар гонга. Врата судьбы

— В «Яблочной сторожке» жила миссис Хендерсон — я еще ее не видела, потому что она теперь живет в «Лугах». Дальше что? Миссис Гриффин, Оксфорд и Кембридж, ставка на гонках, перепись населения, Чеширский кот, Хенни-Пенни — сказка о том, как курица добралась до Доврефелла, кажется, Ганса Андерсена. А «вот те на» она, наверное, сказала, когда туда добралась. То есть добралась в Доврефелл. Больше я здесь ничего не вижу. Кроме гонок Оксфорд — Кембридж и ставки на тотализаторе.

— Мне кажется, что со стороны мы выглядим полными дураками. Но если мы останемся ими достаточно долгое время, то из этого может что-то получиться. Например, мы сможем случайно найти дорогущий драгоценный камень, спрятанный где-то среди мусора. Примерно так же, как смогли случайно найти одну, но самую важную книгу среди всех томов наверху.

— Оксфорд и Кембридж, — задумчиво произнесла Таппенс. — О чем-то это мне напоминает. Что бы это такое могло быть?

— О Матильде?

— Нет, не о Матильде, но…

— О Любимой, — предположил Томми и улыбнулся во весь рот. — Любимая. Где я могу найти твою любовь?

— Прекрати насмехаться, обезьяна, — сказала Таппенс. — Лучше напряги мозги. Улыбка — курица — вот те на. Глупость какая-то. И тем не менее у меня такое чувство… Черт!

— Что это значит?

— Томми, у меня идея. Ну конечно!

— Что «ну конечно»?

— Ло! — сказала Таппенс. — Ло. Мне пришло это в голову из-за Улыбки. Ты улыбаешься, как Чеширский кот. Улыбка — курица — вот те на. Ну конечно. Так это и должно быть.

— О чем ты, черт побери?

— О гонках Оксфорд — Кембридж.

— А какое отношение к этому имеет улыбка — курица — вот-те-на?

— А ты попробуй догадаться с трех раз, — предложила Таппенс.

— Да я сразу сдаюсь, поскольку не верю, что в этом может быть какой-нибудь смысл.

— А вот и есть.

— Это имеет какое-то отношение к гонкам?

— Ни к каким не гонкам, а к цвету. То есть к цветам[85].

— Что ты хочешь этим сказать, Таппенс?

— Улыбка — курица — вот-те-на. Мы все неправильно читали. Надо читать наоборот.

— Что это значит? Как ни читай, все равно никакого смысла.

— Послушай, просто возьми эти три слова и проделай с ними то же, что мы делали с посланием Александра в книге. Просто прочитай их в обратном порядке. Получается Ло-эн-грин[86].

Томми сердито нахмурился.

— Все еще не понял? — спросила Таппенс. — Конечно, Лоэнгрин. Лебедь. Опера. Ну, «Лоэнгрин»[87] Вагнера.

— Но ведь лебедей здесь никаких нет.

— Нет есть. Два фаянсовых садовых стула, которые мы нашли. Помнишь? Один был темно-синим, а другой — голубым, и кто-то… мне кажется, что это был старина Исаак, сказал: «Видите — вот это Оксфорд, а это — Кембридж».

— А потом мы расколотили Оксфорд, правильно?

— Да. Но Кембридж все еще там. Голубой. Ну как же ты не понимаешь! Лоэнгрин. Что-то было спрятано в одном из этих лебедей. Томми, нам срочно надо посмотреть на этот Кембридж. На голубой. Он все еще в Кэй-Кэй. Пойдем сходим?

— Что? В одиннадцать часов ночи? Нет.

— Хорошо, тогда сходим завтра. Тебе завтра не надо в Лондон?

— Нет.

— Значит, сходим завтра и посмотрим.

III

— Не знаю, что вы собираетесь делать с огородом, — сказал Альберт. — Я провел там однажды какое-то время, но я мало что понимаю в овощах. Кстати, ваша милость, пришел мальчик, который хочет с вами поговорить.

— Мальчик? — переспросила Таппенс. — Ты имеешь в виду такого рыжеватого?

— Нет. Другого. У которого по плечам лежат нечесаные светлые волосы. С довольно дурацким именем. Вроде как у отеля. Знаете — «Роял Кларенс»? Вот и его так же зовут. Кларенс.

— Правильно, Кларенс, но не «Роял Кларенс».

— Вы правы, — согласился Альберт. — Он ждет на пороге. Говорит, что может вам в чем-то помочь, ваша милость.

Таппенс нашла Кларенса сидящим в старом плетеном кресле на веранде или на лоджии, как кому больше понравится. Он, казалось, наслаждался поздним завтраком, состоявшим из картофельных чипсов и палочки шоколада, которую держал в руке.

— Доброе утро, ваша милость, — сказал мальчуган. — Пришел узнать, не нужна ли моя помощь.

— Ну что же, — ответила Таппенс, — помощь по саду никогда не помешает. Мне кажется, что раньше ты помогал Исааку.

— Да, время от времени. Хотя я не так уж и много умею. Как и сам Исаак. Он всегда очень много болтал, рассказывал о том, какой он хороший работник. И как хорошо было людям, которые его нанимали. Он даже говорил, что был старшим садовником у мистера Болинго. Он, знаете ли, раньше жил дальше по реке. Такой большой дом. Теперь его превратили в школу. Так вот, он говорил, что был там старшим садовником. Но моя бабушка говорит, что это все вранье от начала и до конца.

— Это не важно, — заметила Таппенс. — Знаешь, я хочу вытащить кое-какие вещи из маленькой теплицы.

— Вы имеете в виду сарай? Стеклянный сарай? Кэй-Кэй, правильно?

— Совершенно правильно, — подтвердила Таппенс. — Странно, что ты знаешь его правильное название.

— Да его всё время так называли. Все. Говорят, это по-японски. Не знаю только, правда ли.

— Хорошо, — сказала Таппенс, — тогда пошли.