Второй удар гонга

Он перевел взгляд на Тома Аддисона, который лежал, вытянувшись, в своем шезлонге. Том тоже следил глазами за Берил. «Она ему не нравится, – подумал мистер Саттерсвейт. – Да. Не нравится. Что ж, наверное, иначе и быть не могло. В конце концов, Берил заняла место Лили. Красавицы Лили», – подумал мистер Саттерсвейт и вдруг удивился, поймав себя на том, что постоянно ощущает ее присутствие, хотя на первый взгляд вроде бы о ней не напоминало ничто и никто. Тем не менее Лили словно незримо сидела вместе с ними за одним столом.

«Наверное, это и есть старость, – сказал себе мистер Саттерсвейт. – Хотя, в конце концов, почему бы ей и не взглянуть на сына».

Он ласково посмотрел на Тимоти и вдруг неожиданно для себя понял, что должен был бы посмотреть на другого. Сын Лили Роланд. А Тимоти – сын Берил.

«Кажется, Лили почувствовала, что я приехал. Кажется, она хочет мне что-то сказать, – подумал про себя мистер Саттерсвейт. – Господи боже мой, что за глупости лезут в голову».

Зачем-то он снова взглянул на пугало. На этот раз оно показалось ему совершенно не похожим на пугало и похожим на мистера Харли Кина. Видимо, из-за игры света, из-за искажавших цвет бликов закатного солнца. К тому же на поле появилась черная, похожая на Гермеса собака, которая охотилась на ворон.

«Дело в свете и цвете, – подумал про себя мистер Саттерсвейт и снова перевел взгляд на стол, на разноцветный сервиз и на молодых людей. – Почему я здесь? Зачем? И что я здесь должен сделать? Без причин…»

У него появилось отчетливое ощущение, будто что-то здесь происходит или вот-вот произойдет – с ними со всеми или с кем-то одним из них. Берил Жийа, миссис Жийа. Она все время отчего-то нервничает. Словно вот-вот взорвется. Из-за Тома? Но с Томом все в порядке. Счастливый человек – вся эта красота, Довертон, принадлежит ему и перейдет после его смерти к внуку, перейдет к Роланду. Все будет принадлежать Роланду. Одобряет ли Том влюбленность Роланда в Инес? Или боится близкого родственного брака? «Ничего, на протяжении всей истории, – подумал мистер Саттерсвейт, – двоюродные братья женились на двоюродных сестрах, и все у них было в порядке. Ничего здесь не произойдет, – сказал себе мистер Саттерсвейт. – Ничего не произойдет. Я должен это предотвратить.

Да я просто сумасшедший, – подумал про себя мистер Саттерсвейт. – Все спокойно пьют чай». Сервиз. Разноцветные чашки. Он взглянул на белую пенковую трубку, которая осталась лежать возле красной чашки. Берил что-то сказала Тимоти. Тимоти кивнул, поднялся и направился к дому. Берил убрала со стола пустые тарелки, передвинула, равняя, стулья, что-то сказала на этот раз Роланду, и тот предложил доктору Хортону мороженое.

Мистер Саттерсвейт следил за Берил. Не мог отвести глаз. Проходя близко от стола, миссис Жийа взмахнула рукой и рукавом задела красную чашку. Чашка упала и разбилась, стукнувшись о металлическую ножку садового стула. Миссис Жийа ахнула, нагнулась, чтобы поднять осколки. Отошла, взяла с подноса голубую чашку и блюдце и поставила их на стол. Переложила пенковую трубку, придвинула поближе к блюдцу. Взяла чайник, налила чаю и отошла.

Теперь за столом никого не было. Инес тоже давно ушла. Она разговаривала с дедом.

«Ничего не понимаю, – сказал себе мистер Саттерсвейт. – Что-то здесь должно произойти. Но что здесь должно произойти?»

Стол с разноцветными чашками и… конечно, Тимоти с его блестевшими на солнце рыжими волосами. Волосами того же оттенка, такими же волнистыми, как у Симона Жийа. Тимоти вернулся, постоял, нерешительно глядя на стол, и направился к стулу, перед которым рядом с пенковой трубкой стояла голубая чашка.

Вернулась Инес. Она неожиданно рассмеялась и сказала:

– Тимоти, ты взял не ту чашку. Голубая моя. А твоя красная.

– Не говори глупостей, Инес. Я прекрасно знаю, какая чашка моя. Ты пьешь без сахара, а у меня с сахаром. Чепуха. Это моя чашка. Да вот и трубка на месте, – отозвался Тимоти.

Мистер Саттерсвейт вздрогнул от неожиданности. Его будто пронзило. Не сошел ли он и впрямь с ума? Разыгралось воображение? Что здесь и впрямь происходит?

Он поднялся. Быстро направился к столу и, едва Тимоти поднес чашку к губам, крикнул:

– Не пей! Не пей, тебе говорят!

Тимоти с изумленным лицом оглянулся. Мистер Саттерсвейт опустил глаза. Поднялся и подошел испуганный доктор Хортон.

– В чем дело, мистер Саттерсвейт?

– Что-то с чашкой. Тут что-то не так, – сказал ему мистер Саттерсвейт. – Не позволяйте молодому человеку из нее пить.

Доктор Хортон воззрился на чашку.

– Но, дорогой мой…

– Я знаю, что говорю. У него была красная, – проговорил мистер Саттерсвейт, – но она упала и разбилась. Ему поставили вот эту, голубую. А он не различает синее и красное, не так ли?

Доктор Хортон озадачился.

– Не хотите ли вы сказать… Не хотите ли… Так же, как Том?

– Как Том. Том не различает цвета. Вы ведь знаете об этом, не так ли?

– Конечно, знаю. Об этом все знают. Сегодня он опять в разных шлепанцах. Том не видит, где красное, где зеленое.

– Молодой человек тоже.

– Но… Но это невозможно. Роланд… Роланд прекрасно различает цвета.