Второй взгляд

Как только дверь закрылась, Мередит схватила телефон и позвонила домой. Наверняка Люси сидит за кухонным столом; две косички у нее за спиной напоминают модель человеческого генома. Она делает домашнее задание, решая, где надо вписать «U», а где «V». «Ula unrolled uneven umbrellas»[5]. В трубке раздался голос Люси:

— Алло!

— Привет, Вермишелька.

— Мама! Ты сейчас где?

— На Юпитере. А ты?

— А я в пустыне Каламари.

— Наверное, все-таки Калахари, — улыбнулась Мередит.

— Когда ты приедешь домой?

— Скоро.

В трубке на мгновение повисло молчание.

— До того, как стемнеет?

Мередит прикрыла глаза.

— Я вернусь к обеду, — пообещала она. — Скажи об этом бабушке Руби. И пока я не приеду, не ешь больше шоколадного печенья.

Люси удивленно вздохнула:

— Мама, но откуда ты знаешь, что я…

— Потому что я твоя мама. Люблю тебя.

Мередит положила трубку и снова скрутила волосы в узел. Сунула руку в ящик стола, надеясь найти резинку для волос, но обнаружила лишь несколько пластмассовых скрепок, которые иногда служили ей заколками. Взгляд ее упал на бумагу, лежавшую на столе. Подчинившись внезапному импульсу, Мередит спрятала документ в нижний ящик. Пусть это согласие пока полежит здесь.

Она нажала кнопку, подавая посетителям сигнал войти. Через мгновение в кабинете появились супруги Альбертсон. Вид у них был смущенный и растерянный, как и у большинства супружеских пар, приходящих сюда впервые. Мередит протянула руку:

— Я доктор Оливер. Буду заниматься вашим случаем. И постараюсь вам помочь.

Эз знал: если дойдет до дела, он не сможет выгнать из гранитного карьера «Ангел» и белку, не говоря уже о вооруженном злоумышленнике. Хозяева держали Эза в качестве охранника то ли из милосердия, то ли из жалости. А может, причина была в том, что он довольствовался ничтожной зарплатой, ибо совершенно не представлял, что делать с деньгами. К счастью, в карьер вела всего одна дорога, да и за той Эз следил не слишком усердно. Бо́льшую часть времени он проводил в конторе карьера, в тесном закутке, где на стенах висело несколько мониторов, позволяющих наблюдать за разными участками территории. Как правило, Эз уделял особое внимание четвертому экрану — там транслировались игры «Ред сокс».

— Эх ты, рохля, — пробормотал Эз, с укором глядя на нападающего. — И за что только тебе платят одиннадцать миллионов баксов в год?!

«Ангел» был одним из многочисленных гранитных карьеров Вермонта. Прожилки гранита тянулись по скалам, извилистые, как морщины на лице Эза. Прежде в скалах вручную просверливали отверстия, закладывали взрывчатку, дробили камень и отправляли его на экспорт. Теперь техникой управляли компьютеры. Работая по ночам, Эз не встречал здесь ни одной живой души… Насколько он знал, днем в карьере тоже было безлюдно. Иногда старику казалось, что он единственный человек, который здесь трудится.

Он охранял карьер уже тридцать лет, и за это время ему пришлось подать только два отчета о происшествиях. Однажды во время грозы взорвались заряды, предназначенные для использования на следующий день. Второй случай был связан с самоубийцей — тот перелез через ограждение и спрыгнул со скалы на острые камни. Придурок сломал обе ноги, однако пошел-таки на поправку и занялся интернет-бизнесом.

Эзу нравилось работать по ночам, он любил одиночество. Иногда, обходя карьер, старый индеец старался ступать как можно тише и тогда слышал, как распускаются на деревьях почки. Он ощущал запахи разных времен года. Иногда он лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел на звезды, образующие созвездия его жизни: злобный Телец разочарования, шаткие Весы справедливости, Близнецы, напоминающие о двух женщинах, которых он любил и давным-давно потерял.

«Хотелось бы знать, что сейчас происходит на Оттер-Крик-Пасс», — думал Эз. На этой неделе протесты племени абенаки против застройки бывшего кладбища усилились до такой степени, что привлекли внимание общественности. К тому же в городе произошел весьма странный случай: проснувшись однажды утром, местный пьяница Эббот Тул обнаружил, что его волосы, всю жизнь прямые, теперь вьются барашком! Бедолага немедленно бросился в церковь, где провел целый день, взывая к милосердию Иисуса и упрекая призраков за то, что они над ним насмехаются. По Комтусуку поползли слухи, их нашествие было сродни метели из белых лепестков, что припорошили крыши машин и забили стоки в душах открытого бассейна.

Если бы Род ван Влит был чуть поумнее, то завез бы все строительное оборудование на площадку глубокой ночью, когда индейцы мирно храпят в своих палатках. Им повезло, что представитель компании «Редхук» такой непроходимый болван. Учитывая неорганизованность протестующих, это ставило обе стороны в равное положение.