Второй взгляд

Сегодня пришлось удалить с лица три предраковых нароста. Доктор опустил ватный тампон в емкость с жидким азотом и прижал его к носу и лбу Итана. От противного едкого запаха у него выступили слезы, и теперь, когда все было позади, обработанные азотом участки кожи щипало и саднило.

Они с мамой подъехали к дому. Машины дяди Росса не было, значит он куда-то смылся. Итан вполне мог сам расстегнуть ремень безопасности, но предпочел дождаться, когда мама выйдет из машины и сделает это за него.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила она.

Итан молча пожал плечами. Поднимаясь на крыльцо, он сунул руку в мамину ладонь. Этого он не делал уже несколько месяцев, ведь так поступают только маленькие дети, а тому, у кого в запасе совсем немного времени, надо расти быстрее…

Оказавшись в своей комнате, Итан поспешно разделся, натянул пижаму, подошел к зеркалу и принялся изучать собственное отражение. Волдырей пока нет — они появятся завтра. На тех местах, где были эти чертовы наросты, — воспаленные красные пятна.

Сам не понимая, что делает, Итан треснул по зеркалу кулаком. По пальцам потекла кровь, но мысль о том, что ему больше не придется смотреть на свое уродское отражение, была чрезвычайно приятна.

— Итан! — раздался за дверью мамин голос. — Итан!

Она ворвалась в комнату и принялась перевязывать его кровоточащую руку простыней, которую сдернула с кровати.

— Что ты наделал?

— Прости… — бормотал Итан, покачиваясь взад-вперед. — Прости, пожалуйста.

— Теперь, конечно, ты хочешь меня умилостивить!

— «Умило» — что?

— Я имею в виду: ты всегда просишь прощения, после того как натворишь бед!

Итан вырвал руку.

— Почему ты не говоришь по-человечески! — заорал он. — Почему ты вечно используешь какие-то дурацкие, никому не понятные слова! Почему никто не скажет мне правду? Смелости не хватает, да?

Мать смотрела на него в изумлении:

— Что ты хочешь услышать, Итан?

Итан всхлипывал, из носа у него текло.

— Что я урод! — Он провел ногтями по лицу, раздирая кожу до крови. — Посмотри на меня, мама! Посмотри!

Шелби с усилием растянула губы в улыбке:

— Итан, милый, ты просто устал. Все, что тебе сейчас нужно, — хорошенько выспаться.

Голос ее струился, словно теплый мед. Она обняла Итана за плечи, он вырвался, но она чувствовала: он готов сдаться. Взяв сына за руку, она повела его в ванную — промыть ссадины.

— Хорошо еще, что можно обойтись без швов, — ворковала Шелби, бинтуя сыну руку.

Покончив с этим, она отвела его в спальню. Итан, растянувшись на кровати, уставился на разбитое зеркало.

— Когда ты проснешься, все предстанет в ином свете, — сказала Шелби, и Итан не знал, кого она пытается в этом убедить — его или себя. — Сегодня ночью мы займемся чем-нибудь действительно интересным. Например, достанем телескоп и попытаемся найти на небе Венеру… или посмотрим несколько серий «Звездных Войн»… Ты ведь давно хотел их посмотреть, правда?

Говоря это, Шелби ползала по полу, собирая осколки зеркала. По лицу ее текли слезы, но Итан был уверен, что она этого не замечает.

Несмотря на усталость, он никак не мог уснуть. Рука болела, ссадины на лице щипало. Выждав, когда внизу стихнут мамины шаги, он встал и подошел к столу, на котором мама забыла осколок зеркала.

Итан поднес его к лицу. Виден был лишь небольшой кусочек носа, покрытый веснушками, глаз и бровь. И совсем нетрудно было поверить, что, собрав все фрагменты воедино, увидишь в зеркале отражение совершенно обычного мальчика. Он все же нашел способ хотя бы на время перестать быть собой.

Илай Рочерт проснулся, как от толчка, и сел в постели, хватая ртом воздух. Комнату наполнял аромат яблок, такой сильный, что Илай невольно огляделся вокруг в поисках пресса для сидра. Потом потряс головой, потер глаза, но образ, витавший в воздухе, никуда не исчез. Снова та женщина!

Она никогда с ним не разговаривала, однако он прекрасно знал ее голос. А еще ему было известно, что под мочкой левого уха у нее небольшой шрам, а от ее дыхания веет ванилью и несчастьем.

Мать Илая верила в вещие сны. Когда он был совсем маленьким, она часто рассказывала, как его дедушка, святой человек, видел во сне собственную кончину. Ему приснилась гора, покрытая снегом, а на самой вершине — ястреб. Паря над заснеженной расщелиной, ястреб схватил змею и принялся тащить ее из снега. Когда он наконец ее вытащил, оказалось, что на хвосте змеи болтается пустой панцирь черепахи. Панцирь громко дребезжал, и это был голос смерти. Три месяца спустя, совершая традиционный обряд, дед Илая и еще трое мужчин поднялись на священную гору, где их застигла внезапная снежная буря. Несколько дней спустя были найдены их окоченевшие тела. Обнаружить их помог ястреб, который, паря над поисковым отрядом, указал ему путь.

— Когда мы бодрствуем, мы видим лишь то, что хотим видеть, — часто повторяла мать. — Когда мы спим, мы видим то, что происходит в реальности.