Второй закон

Утром поговорить особо не вышло. Я встал с трудом, сомнамбулически выполз на камбуз и припал к живительной чашке кофе, пытаясь заставить мозги работать. Ненавижу просыпаться — какой смысл в пробуждении? Точней, я не люблю просыпаться последние девять лет, а прежде вставал рано, иногда на заре даже бегал купаться в Чернушке… Неважно. Я пил кофе с постной отупевшей миной на лице, а Ник и Лера вдвоем готовили завтрак. Хлопотали, мило трепались о чем-то, да передай, будь добр, то, да кинь мне, пожалуйста, вот это… Взаимопонимание у них наладилось, тревоги все разом забылись. Галс вертелся под ногами, бил хвостом и норовил сунуть нос на стол. Словом, идиллия.

Перекусили. Потом брат стал собираться на дежурство. Пообещал Лере узнать там кое-что у ребят, и разведать, что к чему. При этом ободряюще подмигнул. Девушка жизнерадостно улыбнулась ему и на прощанье поцеловала в щеку. А я сказал:

— Брат, будь осторожен.

Не знаю, почему так сказал. Вообще-то, все мы всегда осторожны.

Ник ушел, и мы остались вдвоем. Я сварил еще по чашке кофе. Лера поглядывала на меня, но молчала. Еще бы! Я ведь не похож на человека, с которым можно щебетать. Не мой это стиль. Вот сказать что-то краткое и с прохладцей — это да.

— Как тебе кофе?

— Отличное начало беседы, — улыбнулась Лера.

— Я умею и лучше. Например: ну, чё вообще?

— Изящно! А вы на смену не собираетесь?

— Надеюсь, что нет. Скажи, если не секрет, до чего вчера с Ником договорились?

— Ну, он говорил, что может найти места… — Девушка почему-то слегка смутилась. — Бывают места, где нет людей, но есть энергия. Там можно спрятаться на время и переждать…

— И не страшно будет — одной-то?

— Не знаю…

— Не знаю страшно ли, или не знаю одной ли?

— Ник очень милый, — сказала Лера.

— Ага. А еще высокий, умный, мускулистый, добрый, решительный, смелый, и глаза у него голубые. Я им горжусь.

Я не шутил — действительно им горжусь. Сына у меня никогда не будет, а вот Никитке исполнилось двенадцать, когда случилось…

— Вы его вырастили? — В голосе мелькнуло нечто вроде восхищения. — Воспитали, да?

— Нет, он меня.

— А скажите, как все было прежде? До того, как случилось?

Ну, начинается! Ник тоже когда-то любил об этом спрашивать. Вот что на это ответишь? Сказать, что прежде был второй закон термодинамики? Так ты даже в школе не слыхала, что это такое. Да и школ сейчас нет — только образовательные рассылки по сети. Сказать, что были звезды, галактики, Магелланово Облако, Старая Земля была? Так все это и сейчас где-то есть. Но толку… Или сказать, что людей был полный город, что из четырех один выжил? То есть в семье Одинцовых — из четырех двое. Считай, повезло…

Я сказал:

— Было прохладно.

— Кул! — Ответила Лера. — А барьер прежде был?

— Был, но другой. Собственно, был не барьер, а защитная система, называлась сингулярным зеркалом. Оно открывалось, можно было впускать и выпускать…

— Защитная?

— Ну да. Как оказалось, не очень-то защитная…

— А любимая у вас была?

Ну а тут что сказать? Была, да не стало. Тех, кто пропал, тогда не разыскивали — без толку. Кто умирал, оставался лежать на улице, и тело продолжало брать тепло из воздуха, тлело, сгорало. Через двое суток — только куча золы, да земля на метр вокруг выморожена.

— Была.

— Сочувствую…

Она чуть помолчала.

— А теперь есть?

— А зачем?

— Ну, знаете там, секс, забота, взаимопонимание, стакан воды подать.

Если бы проходил конкурс сложных вопросов, Лера стала бы чемпионом.

— Время сейчас не то, чтобы любить. Можно надеяться, можно мечтать. Можно верить — в бога, вселенную, Павла Петровича. Можно отчаяться, плюнуть на все, бухать или трахаться до потери пульса. Или просто вкалывать круглые сутки и не думать ни о чем. А вот любить — не в духе времени как-то…

Девушка кивнула:

— Еще можно стать остроумным циничным пофигистом.

— Или искать приключения на свою голову, чтобы жизнь не казалась пустой.

Запищал телефон, и Лера не успела выпустить ответную стрелу. Я пошел на мостик. Телефон — это сказано условно. Личных телефонов нет ни у кого — под барьером радиосвязь невозможна, шумы на всех частотах. Есть проводная компьютерная сеть, как интернет на Старой Земле. На мостике я открыл экран своего компа и увидел испуганное округлое лицо Юлии Ивановны — директора фабрики, расположенной в космопорту. Это милейшая женщина и хороший администратор, но с физикой близка так же, как я с балетом. Так что сказанное ею меня ни капли не удивило:

— Витюша, милый, очень нужна ваша помощь! Опять! Наш реактор перегревается, вы представляете!

Еще бы, отлично представляю! Как будто в первый раз…

— Мы пустили новый конвейер — хотели поднять выпуск, это было бы потрясающе, и сам Павел Петрович лично просил… Но энергии не хватало, и мы его немного подогнали, реактор в смысле. Всего-то на двадцать процентов, а он вдруг!..

Ну кто бы мог подумать!..

— Умоляю, Витя, приезжайте! Очень нужна помощь, позарез!

Куда же я денусь — приеду. Я же теперь инженер-энергетик, коллега огнетушителя: мы оба нужны, когда что-то не в порядке.

— Температура коры какая?

— Сейчас сто сорок пять по Цельсию. Это очень плохо?