Второстепенный: Плата

Эрида быстро зажала мне рот ладонью. Я недовольно помычала, вращая глазами, попыталась укусить и выдохлась. Корион невозмутимо наблюдал за моими трепыханиями.

- Вы наглый избалованный мальчишка, мистер Волхов, – беззлобно заметил он и снова отвернулся к окну. Чембер как раз усаживалась в лодку, прямая и грациозная. – Неужели вам не интересно выяснить природу видений этой девушки? Откуда они?

- Понятия не имею, – процедила я. – Я знаю только одно: если вы ошибётесь и подарите гребень другой, то истинная владелица умрёт. Не факт, что вы встретитесь в следующей жизни.

Корион резко развернулся на каблуках. Чёрные глаза прищурились, впившись в меня.

- Вот как, – под стать мне процедил он. – Быть может, вам известно имя?

- Быть может, – ответила я, подавив крик: «Это я, слепой ты идиот! Можешь подарить гребень Вале, это одно и то же!» – Быть может, что я не могу вам его открыть. Быть может, вы должны догадаться сами.

Корион насмешливо вздёрнул бровь, как бы говоря: «Вы серьёзно думаете, что не открыли его мне сейчас, мистер Волхов?»

- Хорошо, – кивнул он. – Я ещё подумаю. Потому что это слишком очевидное совпадение.

- Гр-р! – я зарычала. – Вы пару часов назад были готовы вручить гребень первой встречной!

– Потому что это было не очевидно и достаточно логично. Другие варианты не выдерживают никакой критики, – фирменным учительским тоном объяснил Корион. – Слишком… глупо. Я бы даже сказал, что эти варианты отдают заговором.

– А не поэтому ли твой бруиден до сих пор не может разрушить проклятье? – вдруг спросила Эрида.

– Что? – Корион уставился поверх моей головы.

Эрида отпустила меня, прошлась по палате и запрыгнула на кровать.

– Сам посуди. В спорной ситуации ты переступишь через чувства и выбирать будешь с помощью холодной логики, глядя на пользу, даже не на законы, – она села по-турецки и ткнула пальцем ему в грудь. – И, видимо, это и было камнем преткновения в проклятии гребня. Может быть, стоит сменить подход?

– Но в том и дело. Я почувствовал в Розе родство, – возразил Корион.

– Она выпускница Института Материнства, болван! С ней любой мужчина почувствует родство – она обучена его вызывать! И ты решил отдать ей гребень, когда она заговорила об этом, Корион. После! Может быть, стоит подумать, кому тебе хотелось отдать его просто так, без логичной причины? Или подумать, с кем твоя логика сбоила? Когда ты подгонял логику под чувства, а не чувства под логику?

Я с трудом удержалась, чтобы не прыгнуть на девушку со счастливым воплем: «Эрида! Да ты моя хорошая! Дай поцелую!» Судя по нахмуренным бровям и резко ушедшему куда-то внутрь взгляду, Корион озадачился вопросом очень серьёзно. На ближайшее время вопрос Розы Чембер можно было считать отложенным.

Только вот осталась малюсенькая проблемка. Права ли Эрида, и у него с Валенсией вообще был шанс подогнать логику под чувства? И что двигало им в отношении Вадима Волхова?

*   *   *

Заключение в одиночной и антимагической камере, без возможности поговорить с кем-то, узнать судьбу брата – это неизбежно превратило блистательного Мерфина Аунфлая в дрожащее жалкое существо. О, Корион знал, что это произошло не сразу. Первые сутки Мерфин делал непонимающий вид. Он искренне возмущался и вовсю перекрикивался с Мэдогом. Затем, когда Мэдога провели мимо в капюшоне смертника и кандалах, истерически тряс решётки. Потом бился в ярости, когда понял, что его игнорируют. Ещё через неделю, когда звонкий голос окончательно превратился в сорванный хрип, а магических сил почти не осталось, Мерфина затрясло.

Эльты всегда понимали друг друга, они необыкновенно сильны в своём единстве. Однако в этом единстве крылась и их слабость. Зачастую они сами не знали, что в тотальном одиночестве, когда рядом не было ни одного живого существа, эльты хирели, слабели и очень быстро гибли. Мысль «меня все бросили» порождала огромную зияющую рану внутри, и в неё, словно в чёрную дыру, засасывало всё, что составляло смысл жизни. Дыра выматывала, ужасала, ширилась. И через неделю пытки тишиной эльты были готовы абсолютно на всё, лишь бы рядом появился хоть кто-нибудь живой, хоть что-нибудь, сгодился бы и кактус. Корион прекрасно помнил по себе, как был готов целовать ноги тому Безликому судье, который после трёхдневного заключения вошёл в камеру и сказал, что его, предателя, отправят в Альварах. Из Альвараха ещё и поэтому было сложно выйти – после гулкой пустоты и тишины темниц Караула толпа преступников на ярком, полном жизни тропическом острове буквально становилась второй семьей.        

Так что Корион ничуть не удивился, когда при первом же звуке шагов Мерфин кинулся к решётке и радостно взвыл, увидев Златовласа. По лицу потекли слёзы.

- Владыка! Владыка, это вы! Вы всё-таки пришли!

Мерфин протянул к нему руки сквозь решётку, и Златовлас остановился, не позволив прикоснуться. Остановился, посмотрел строго – и медленно, веско роняя каждое слово, произнёс:

- Мерфин, ты понимаешь, почему ты здесь?

Мерфин медленно сполз на колени, вцепившись в прутья.

- Я… Я…